Красный дом строил в 1859-1860 гг. для Уильяма Морриса и его семьи Филипп Уэбб. Планировка определялась соображениями удобства обитателей дома. Красивое рождалось как полезное. Поэтому у дома нет главного парадного фасада, как это было принято в архитектуре середины XIX века. Домом можно любоваться со всех сторон, поскольку асимметричная планировка делает важным и интересным все. Это – двор с колодцем:

Окна разной формы. Кровля подчеркивает самостоятельность объемов, из которых словно составлен дом. Горделивый флюгер с монограммой Морриса взмывает к небу:

Вот и сам колодец, из которого брали воду для хозяйственных нужд:

В Музее Виктории и Альберта хранится чертеж колодца Ф.Уэбба:

http://media.vam.ac.uk/media/thira/collection_images/2006BF/2006BF6537_jpg_l.jpg

Дом из красного кирпича Моррис строил на пути паломников из Лондона в Кентербери, среди обычного английского ландшафта, который он когда-то охарактеризовал следующим образом: «Нет неограниченных пространств, предполагающих огромные размеры… нет поражающих однообразием просторов, нет безлюдных лесов, нет неприступных гор, куда не ступала нога человека; все в меру, всего понемногу, одно с легкостью сменяется другим; маленькие речки, небольшие равнины, плоские холмы, невысокие горы…не тюрьма и не дворец, но скромный благопристойный дом» /Цитата из кн.: Н.Певзнер. Английское в английском искусстве. Санкт-Петербург. 2004, с. 92/
Структура дома, его элементы отсылают нас к готике. Это не случайно. Моррис, Берн-Джонс, Уэбб были увлечены Средними веками. Вход в дом со двора именовался «Отдых пилигримов»:

За стрельчатой аркой мы видим скамью, украшенную плиткой. Среди стилизованных белых роз встречаются плитки с девизом Морриса: «Si Je Puis" (Если я могу).

Наконец мы внутри дома. Моррис с семьей жил здесь всего пять лет. Потом дом был продан, и из первоначального его убранства сохранилось очень мало. Например, белых стен в XIX веке не было. Стены украшались фреской или обивкой из ткани. В коридоре, куда мы попали, к моррисовским временам относятся лишь дверь и окна. У двери экспонируются листы знаменитых обоев дизайнера, которые создавались в Красном доме:

Это – трогательные «Маргаритки»:

Не могу не показать другой вариант этих обоев. Уж очень хороши!

http://www.flickr.com/photos/dis-order-ed/4483395671/sizes/l/in/photostream/

Тем же 1864 годом датируется «Трельяж»:

Вот и его вариант:

http://3.bp.blogspot.com/_a1H7iZJ3LNc/SNYG1C-aHcI/AAAAAAAAAxM/t0uhLtWHQfs/s1600/william%2Bmorris-morris%26co-1864-trellis%2B5.jpg

«Уильяму Моррису суждено было стать лучшим европейским дизайнером XIX века (то есть дизайнером тканей, обоев и т.п.) именно потому, что он был англичанином и с детства глубоко понимал и высоко ценил английские традиции дизайна. Рисунки Морриса повторяют природные растительные узоры. Он так же пристально и сосредоточенно изучал деревья и цветы, как любой английский пейзажист. Но его дар заключался в умении претворить увиденное в безукоризненный орнамент на ткани или бумаге» /Н.Певзнер. Английское в английском искусстве. Санкт-Петербург. 2004, с. 125/

Стена против окон драпируется тканью, созданной по рисунку Морриса:

Правда, этот рисунок для ткани создавался много позже, в 1885 году:

http://www.artic.edu/aic/collections/artwork/47661?search_id=2

А вот как выглядят окна в этом коридоре:

Витражи выполнялись по рисункам Берн-Джонса:

Создателем очаровательных птиц и цветочков был Уэбб:

Посмотрим на план Красного дома. Слева – план первого этажа. Мы подошли к холлу, где соединяются три коридора.

Точнее в то время улица была еще совсем юной и именовалась 1-я улица Строителей . Четную сторону в 1952-54 гг. сформировал жилой квартал «Красных домов», к 1959 году почти была достроена нечетная сторона. И появилась новая улица в городе, названная в честь суровых первопроходцев с экскаваторной и грузоподъемной техникой на Юго-Западе.

1. Вид на «Красные дома». Кадр сделан на площадке между домами 7к1 и 11к1 по ул. Строителей.

2. Доска почета. Вид с площадки в сторону Ленинского проспекта, видны дворы домов 7к1, 3.

Не будем отвлекаться на соседние дворы и вернемся на четную сторону к «Красным домам».

3. «Красные дома» на ул. Строителей.

Очевидно, что дома прозвали красными за цвет их отделки. Более подробное объяснение (или интерпретация) данного названия рассмотрено в статье Алексея Рогачева «Юго-западу – 50» («Квартира, дача, офис», №95, 03/06/2002) :

Жилой ансамбль «Красных домов» на ул. Строителей (д. 4, 6) был построен в 1952-54 гг. Красными их прозвали за цвет отделочной плитки. Период строительства домов совпал с моментом, когда производство керамических плиток для облицовки фасадов зданий находилось еще на стадии эксперимента. Одну из технологий изготовления предложил инженер Мелий. Красными плитками (плитками Мелия), изготовленными по этой технологии, были покрыли фасады первых 14 жилых корпусов Юго-запада. Век красных плиток оказался недолог - всего через несколько лет для московских домов окончательно установился привычный для нас бежево-розовый цвет, который и стал господствующим на просторах Юго-запада.

Расстановка «красных» домов в плане напоминает две обращенные навстречу друг другу скобы (из семи корпусов каждая), между которыми расположился удивительно уютный, замкнутый но при этом просторный и обильно озелененный двор. А вокруг массива «красных» домов расстилается другой, внешний двор, окруженный со всех сторон домами, стоящими по границам квартала.

5. Двор «Красных домов». Фото 1955 г. Вид от дома 4к4 к дому 6к4 (в сторону пр-та Вернадского).

6. Двор «Красных домов». Фото второй половины 1950-х. Вид из двора дома 4к.1-7.

Здесь же, на южной границе, пролегающей по улице Строителей, можно ознакомиться с интересным образцом использования рельефа местности. В небольшой пригорок вдоль улицы врезан гараж для индивидуальных автомобилей (архитектор И.Виноградский). Крыша гаража служит площадкой для прогулок, что подчеркнуто постановкой на ней двух беседок довольно легкомысленного вида.

7. Ул. Строителей, вид в сторону Ленинского проспекта. Фото второй половины 1950-х (1955-57), слева виден квартал «Красных домов». Cканы фотографий из книги «Москва. Планировка и застройка города. 1945-1957. Часть первая».

8. «Красные дома», схемы, планы.

9. Улица Строителей, вид в сторону Проспекта Вернадского. Фото середины 1960-х (1962–67).

Ну, вот, пожалуй, и все. Осталось назвать тех, кто разрабатывал генеральный план застройки этого замечательного московского района. Эту благородную задачу успешно решили сотрудники мастерской №3 Моспроекта, руководимой известным архитектором А.В.Власовым.

10. Вид на 13 квартал Юго-Запада с «Дома преподавателей» на Ломоносовском пр-те. Фото второй половины 1960-х (1967). В глубине квартала виден жилой комплекс «Красных домов» и беседка на крыше гаражного комплекса.

Вернемся к фильму. В статье Рогачева упоминается, что изначально архитектурный ансамбль «Красных домов» на Строителях включал в себя две легкомысленного вида беседки, установленне на крыше гаражного комплекса. В настоящее время ни одной из них не сохранилось. В какой-то момент по неустановленным причинам их демонтировали и, главное, никто уже не помнит когда и почему. Более того, одна беседка точно была и неизвестно где была вторая.

11. Вид на «Красные дома». «Достопримечательное места» на Яндекс.Картах .

12. Вид на «Красные дома».

На кадрах, снятых в движении с грузовика, можно поближе разглядеть основания колон беседки.

13. Современный вид на «Красные дома».

Беседки современные. В торце стены прорублены витринные окна и переоформлен вход в помещение.

14. 13-й квартал на Юго-Запада Москвы. Скан фотографии из книги «Старая Москва. Часть 11» (из журнала Виктора Борисова) .

Замечательный кадр. Вид от «Красных домов» на ул. Строителей в область. Слева на кадре видны колонны беседки.

15. Улица строителей, современный вид. Фото из из журнала jst_ru .

В настоящее время дома сохранились в очень приличном состоянии и глаз радуется, когда проходишь этот квартал.

16. «Красные дома», современный вид. Элементы декора. Фотографии из альбома «Квартал красных домов » M rJanka на Яндекс.Фотках.

17. «Красные дома», современный вид. Элементы декора. Фотографии из альбома «Квартал красных домов » M rJanka на Яндекс.Фотках.

Кроме ул.Строителей «Красные дома» были построены в Москве еще в двух местах.

18. Строительство жилых домов на 1-й Хорошевской улице. Фото середины 1950-х (1956). Из книги «Москва. Планировка и застройка города. 1945-1957».

Справа строящееся здание «Красных домов».

19. «Красные дома» на ул. Куусиена, современный вид. Фотографии из альбома «Квартал красных домов » M rJanka на Яндекс.Фотках.

20. «Красные дома» на ул. Б.Галушкина, современный вид.

Из серии «Красных домов» дома на ул.Строителей являются более ранними (1952-54) и наиболее масштабными, в сравнении с остальными домами данной серии. На Б.Галушкина дом построен в виде скобы (постройка 1956-57), на Куусиена выстроили только торцевую часть, выходящую на улицу, без замкнутого двора (постройка 1956-57).

P.S.
В полном цвете «Красные дома» на Строителях встречаются в фильме Веселые истории (1962 г., режиссер Вениамин Дорман) . При просмотре обратите внимание, в кадрах присутствует беседка.

Обычная картина, адские водители ...

И в детективе Версия полковника Зорина (1978 год, реж. Андрей Ладынин, Мосфильм) , см. начиная с 24–25 минуты от начала.

О том, где с 1950-х годов живет интеллигенция юго-запада столицы, как Наталия Сац мечтала о готическом здании для своего театра и почему цирк на проспекте Вернадского до сих пор является одним из двух самых примечательных в стране, рассказывает архитектурный краевед, москвовед Денис Ромодин.

сайт продолжает серию материалов по мотивам проекта «Уличный лекторий. Местная история» Музея Москвы, который завершил работу в конце августа. Все летние месяцы москововеды и историки архитектуры собирали слушателей во дворах в разных частях города и рассказывали об их тайнах и загадках. «Уличный лекторий» возобновится будущим летом, а пока лекции о Хамовниках, Шаболовке, Раменках и других районах доступны в виде конспектов.

27 октября в 19:00 все лекторы соберутся на итоговой встрече в Музее Москвы. Присоединиться к ней могут все желающие. Подробности .

Дом преподавателей МГУ

Адрес: Ломоносовский проспект, дом 14

Годы постройки: 1952-1955

Это одна из важнейших неофициальных достопримечательностей района, первое по величине здание после главного корпуса Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Оно, как следует из названия, создавалось для того, чтобы в нем жили сотрудники студенческого городка, который к тому времени вовсю строился на Ленинских горах. В конце 1940-х — начале 1950-х годов перед архитекторами ставилась задача, с одной стороны, делать архитектуру по-сталински выразительной, масштабной, выражающей послевоенный триумф, а с другой — постепенно переходить к индустриальным методам домостроения и возводить здания с типовыми элементами. Архитекторы планировали, что этот дом станет серийным — такие постройки должны были появляться в дальнейшем по всей Москве в качестве локальных доминант, разбавляющих длинные ленты одинаковых фасадов (подобную ленту можно наблюдать, например, на Ленинградском проспекте).

У этого здания возникли два близнеца. Один из них, знаменитый дом-полтинник, или, как его еще называют, дом отставных вождей, был построен на Фрунзенской набережной. Второй появился также в Гагаринском районе, как бы в зеркальном отражении на соседнем Университетском проспекте, — это дом сотрудников министерства госбезопасности. Он строился позже, при Хрущеве, когда в стране уже началась борьба с архитектурными излишествами. В результате со здания счистили все яркие детали: облицован он уже не керамикой, а кирпичом, и никаких декоративных элементов не имеет.

Совсем по-другому выглядит дом преподавателей МГУ, в котором сталинский стиль причудливо соединился с элементами русской архитектуры XVI, XVII, начала XVIII веков и периода нарышкинского барокко. Последние проявились в украшениях башенок — они похожи на башенки Новодевичьего монастыря. Отдельные элементы, например ракушки, взяты с декора Архангельского и Благовещенского соборов Московского Кремля.

В девяностые годы дом преподавателей МГУ стал одним из элитных в этом районе. И остается таковым и сегодня наряду с красными домами: здесь очень дорогие квартиры.

Красные дома

Адрес: улица Строителей, дома 4 и 6

Годы постройки: 1952-1954

Красные дома должны были стать основой района — предполагалось, что весь Гагаринский будет выглядеть как они. Но этим планам помешало начало борьбы с излишествами. Поэтому красные дома остались практически единственными в своем роде — реплики есть только на улицах Зорге (небольшое крыло одного дома) и Бориса Галушкина (одно здание).

Дома называют так из-за облицовки — это ярко-красная керамика с белыми вставками из бетона. Перед архитекторами стояла задача сделать типовую серию секционных зданий, которые можно было бы вписывать в разные кварталы, ничего при этом особо не меняя, кроме облицовки (у каждого квартала должен был быть свой цвет). Для экспериментальной серии выбрали красный. Здесь архитекторы уже начали вводить индустриальные методы, которые должны были в будущем облегчить строительство, и позволили себе нетипичный для советской архитектуры декор. Если присмотреться к белым бетонным элементам, можно увидеть скандинавские мотивы, характерные для северного модерна: шишки, хвою, дубовые веточки, желуди.

При проектировании были учтены нужды автомобилистов — в те времена правительство разрабатывало идею народного автомобиля (которая, к сожалению, не была реализована). У домов есть подземный гараж, который также является архитектурной доминантой: часть, выходящая на улицу Строителей, напоминает старинный акведук. Еще одним украшением улицы была беседка, которая размещалась на крыше гаража и была центром притяжения жителей обоих зданий.

Красные дома строились для творческой и научной интеллигенции, такой контингент сохранялся здесь в советские годы и, в общем-то, сохраняется сегодня. В них, образующих квартал, живет активное сообщество — жильцы ведут страницы в «Фейсбуке» и «Инстаграме», создали собственный , устраивают мероприятия. Дворы домов — это особенное пространство, город-сад с аллеями и фонтанами, в котором не слышен шум большой Москвы.

Кинотеатр «Прогресс» (сейчас — Театр под руководством Армена Джигарханяна)

Адрес: Ломоносовский проспект, дом 17

Год постройки: 1958

Это здание — еще один интересный архитектурный эксперимент. В годы борьбы с излишествами перед архитекторами поставили задачу: создать простой современный кинотеатр вместо тяжелых сталинских сооружений — дворцов культуры с колоннами. Первый такой проект был реализован в девятом квартале Новых Черемушек (около современной станции метро «Академическая»). Он был неказистым — простая коробка из кирпича с остеклением, которая никак не годилась на роль культурного центра района.

А вот на юго-западе эксперимент прошел куда более удачно: для проектирования кинотеатра пригласили молодых архитекторов, которые взялись создать эффектное здание с помощью минималистских средств. Феликс Новиков, Игорь Покровский и Виктор Егерев такой проект и представили — простое здание из двух имевшихся тогда в распоряжении видов кирпича (желтого и красного) с впечатляющим декором фасада, в котором повторили сетку с фасада Дворца дожей в Венеции. Верхние окна, чтобы избежать скуки, они сделали из водопроводных бетонных колец — получились яркие контрастные элементы, которые излишествами не являлись, потому легко прошли все комиссии. Дополнительным украшением фасада стало экранное пространство, в котором размещались афиши: каждая новая фактически меняла облик кинотеатра.

Внутри зрителей долгое время встречал оркестр. Перед сеансом были танцы, здесь работал буфет. К концу 1980-х такие кинозалы утратили актуальность, в их здания стали переводить театры. В начале 1990-х было принято решение, что в кинотеатре «Прогресс» разместится труппа под руководством Армена Джигарханяна. Так началась новая страница истории этого здания и культурной жизни Гагаринского района.

Большой Московский государственный цирк

Адрес: проспект Вернадского, дом 7

Годы постройки: 1964-1971

Здесь планировали построить кинотеатр или культурный центр, но «Прогресс» появился на Ломоносовском проспекте, и место осталось вакантным. На тот момент в Москве было два цирка — на Цветном бульваре и на Триумфальной площади (тогда — площадь Маяковского). Здание второго ожидало реконструкции и последующей передачи Театру сатиры. Было принято решение перенести другой цирк на юго-запад и построить для него новое здание.

За проект взялись архитекторы Яков Белопольский, который занимался строительством в Беляеве и Черемушках, и Ефим Вулых, на тот момент курировавший строительство на юго-западе. Они спроектировали очень необычное для Москвы здание, не похожее на типовой советский цирк, с ленточными окнами и крышей интересной складчатой конструкции, напоминающей о традиционном цирке шапито. Это здание — яркий пример модернистской архитектуры и один из самых интересных и узнаваемых цирков в стране наряду, пожалуй, только с Екатеринбургским.

Начинка тоже оказалась передовой для Москвы, да и для страны в целом. Здесь была создана система сменных арен, позволившая обходиться без длинных антрактов.

Театр Наталии Сац

Адрес: проспект Вернадского, дом 5

Годы постройки: 1975-1979

Наталия Ильинична Сац очень долго искала площадку для строительства. Только в 1960-е ей удалось добиться разрешения построить здание для уже созданного детского театра на юго-западе. Она обратилась к молодому архитектору Владилену Красильникову с просьбой создать проект в готическом стиле. Построить что-то готическое в советский период было очень сложно, тем не менее Красильников в сотрудничестве с Александром Великановым спроектировал очень интересное протяженное здание, которое отражало новейшую на тот момент тенденцию советской архитектуры — брутализм. Постройка контрастировала с соседним зданием цирка, но при этом не была тяжеловесной — декоративные элементы, в частности скульптуры, изображающие сказочных героев, сделали ее легкой.

Казахский песчаник, которым облицовано здание театра, было не так просто добыть. Помогли связи Наталии Сац, которая была хорошо знакома с высшими чинами Казахстана: достаточно было одного письма. А чтобы как-то мотивировать рабочих, которые не очень спешили с работой, труппа давала спектакли прямо на стройплощадке.

Очень интересной была идея сделать вокруг театра открытое пространство, которое могло бы стать летней сценой. К сожалению, после смерти Наталии Ильиничны эта территория не эксплуатировалась. Само же здание театра стало одним из самых необычных сооружений Москвы и ярким примером советского архитектурного модернизма.

Cтаринное графство Кент в Уэссексе (центральная часть Англии) богато памятниками истории. Здесь немало мест, притягивающих внимание туристов. Но "Красный дом" Уильяма Морриса - настоящая Мекка для путешествующих эстетов. Он, как ни одно другое здание Англии, воплотил в себе духовные и художественные искания "Братства прерафаэлитов" - объединения мастеров кисти, стоявшего у истоков модерна .

Когда Моррис скончался, лечащего врача спросили о причине смерти. "Не может один человек делать работу десяти" - отвечал тот. Моррис всю жизнь работал в самых разнообразных областях. Сейчас трудно представить себе книгу по истории английской общественной мысли, литературы, живописи, архитектуры, прикладного искусства и книгоиздательского дела, не упоминавшую бы имени Морриса. Разносторонностью своих интересов он напоминал людей Возрождения.

Дворянин по происхождению, Моррис любил ручной труд и рассматривал его как высшую степень наслаждения для творческого человека. Он не делал различия между умственной и физической работой, ткал ковры, резал по дереву, сам составлял краски, конструировал мебель, во все вкладывая массу изобретательности и вкуса. От произведений его рук исходят необыкновенное тепло и энергия. Райские птицы, тропические фрукты, экзотические деревья и цветы - в рисунках на ткани мастер воплощал образы идеального города-сада. Именно такая обивка с крупными сочными лимонами украшала любимое кресло Уинстона Черчилля. Премьер-министр не расставался с шедевром Морриса даже во время поездок за океан и считал его своим талисманом.

"Мне не хотелось бы покидать этот мир, - сказал Моррис незадолго до смерти. - Он ведь удивительно радушно меня встретил". Это было правдой. Уильям родился в 1834 г. в семье преуспевающего коммерсанта. Он очень рано научился читать и без труда занимался в школе, а на досуге "проглатывал" романы Вальтера Скотта или разъезжал в игрушечных латах по лесу, примыкавшему к дому, на подаренном родителями пони. Впоследствии Моррис стал крупнейшим в Англии экспертом по средневековым рукописям и большим знатоком искусства той эпохи.

В 19 лет Уильям поступил в университет и с головой окунулся в бурную атмосферу научных, художественных и общественных споров. Только что отгремели волнения чартистов. Сытый, самодовольный, спокойный мир викторианской Англии казался незыблемым. Этот ханжеский, пуританский, чопорный период торжества буржуазности без симпатии вспоминали многие люди искусства. "Буржуа, кругом одни буржуа со своим славословием прибыли, со своей верой в собствешгую непогрешимость, со своими вкусами в литературе, искусстве, архитектуре..." - позднее напишет Моррис.

Молодой Уильям считал себя обязанным бороться против проявлений буржуазности. Он задыхался в царстве безвкусицы. Ему претили разговоры о пользе и выгоде. На первых порах студента привлекло так называемое оксфордское движение, инициатором которого еще в 30-х гг. XIX в. был богослов Джон Генри Ньюмен. Красота и духовность католических обрядов казались сторонникам этого течения способом освободиться от принципа эгоистического интереса, господствовавшего в буржуазном обществе. Одно время Моррис даже собирался пожертвовать все свои деньги на основание монастыря. Однако увлечение англокатолицизмом вскоре прошло. Он все больше чувствовал себе человеком искусства.

Университетский друг Морриса Эдуард Берн-Джонс уже решил стать художником. А сам Уильям открыл в себе поэтический талант и увлекся историей архитектуры. Они с Берн-Джонсом мечтали теперь основать некое братство на средневековый манер и начать "крестовый поход" против общества. Этот "крестовый поход" мыслился юношам как борьба за чистоту религии и искусства. Одновременно Моррис увлекся "феодальным социализмом" Томаса Карлейля - популярного в те годы историка и публициста, умно и зло критиковавшего систему понятий английского буржуа и призывавшего вернуться к средневековой организации общества.

Панацеей от всех бед Моррису казалось искусство, способное обратить мысли человека к добуржуазному прошлому. Медиевизм - возвращение к Средневековью - имел в Англии XIX столетия много сторонников. Ему отдал дань и молодой Дизраэли, впоследствии премьерминистр Англии. Медиевизм положил в основу своих теорий и крупнейший искусствовед той поры Джон Рескин, который помог формированию эстетических идеалов Морриса. Надежды аристократов вернуть себе утерянное после промышленного переворота положение и антибуржуазность демократической интеллигенции нередко вливались в те годы в единое русло медиевизма.

Моррису не стоило труда найти кружок единомышленников, напоминавший братство защитников красоты и духовности. Подобный кружок существовал уже с 1848 г. и назывался "Братство прерафаэлитов". Это было объединение молодых художников, положившее начало многим модернистским течениям в Европе. Вокруг творчества его членов не затихали страсти. Рескин горячо поддерживал прерафаэлитов, академисты же не прекращали своих нападок. Моррис тоже решил выступить в защиту прерафаэлизма и с этой целью некоторое время издавал за свои счет небольшой "Оксфордский и кембриджский журнал". Потом он и сам вступил в братство.

Молодые художники-прерафаэлиты были немного мистики, немного богема. В свое время большинство членов кружка увлекались теми или иными радикальными течениями, однако довольно скоро от них отошли и посвятили себя созданию неакадемического, т. е. "небуржуазного", искусства и выработке собственного идеала красоты, перекликающегося со Средневековьем. Моррис поступил в своеобразное послушничество к главе этого кружка - художнику и поэту Данте Габриэлю Россетти. Он мечтал рисовать, как Россетти, жить, как Россетти.

Увлечение Морриса эстетическими принципами Россетти простерлось до того, что в 1859 г. он женился на его натурщице Джейн Барден, в которой, по общему мнению членов кружка, воплотился прерафаэлитский идеал красоты.

Вернувшись из свадебного путешествия, Моррис со своим другом архитектором Филиппом Спикменом Уэббом построил себе в городке Элтоне в графстве Кент дом, которому дал название "Ред-Хаус" из-за цвета необлицованных кирпичных стен и черепицы. Не только цвет дома, но и сама манера постройки несла в себе протест против общепринятого в те годы мнения, будто стены должны быть обязательно оштукатурены, а крыша покрыта шифером.

Есть постройки, знаменитые благодаря уникальным архитектурным решениям. Славу другим принесли имена великих зодчих. "Красный дом" - слепок с уникальной личности своего хозяина: художника, поэта, социалиста и общественного деятеля Уильяма Морриса, чьей необычайной творческой энергии хватило бы на дюжину живописцев и ремесленников.

В течение пяти лет хозяин с друзьями оформляли интерьеры дома. Мебель, ковры, занавеси, витражи, покрывала для кроватей... Россетти написал для кабинета Морриса триптих на темы стихотворений Данте Алигьери. Новый подход к дому и его обстановке вызвал огромный интерес сначала в мире искусства, а затем и у состоятельных обывателей. Именно в «Ред-Хаусе» Моррис организовал мастерскую по изготовлению предметов декоративно-прикладного искусства. Это объединение называлось "Арт энд крафт" - "Искусство и ремесло".

Моррис и Уэбб создают "новое" из хорошо забытого старого - средневековый английский дом-крепость вместо аккуратного викторианского коттеджа на лужайке. Все в нем - от дверей до посуды - сделано руками хозяина и его друзей-единомышленников. Г-образный в плане дом был исключительно удобен для жизни, функционален, как сейчас принято говорить. В зависимости от назначения комнат окна имели разную форму: длинные прямоугольные, небольшие квадратные и даже круглые. В некоторые из них были вставлены витражи. Плющ увивал стены и взбирался до конька крыши. Шпиль с флюгером венчал выступавшую из общего объема квадратную башенку с шатровой кровлей. Во дворе располагался деревенский колодец.

В 1865 г. он в содружестве с другими прерафаэлитами открыл фирму "Моррис и К." по производству мебели и предметов внутреннего убранства домов, которая была призвана изменить вкусы публики. Первые два года фирма почти не имела клиентуры, и Моррису приходилось довольствоваться украшением церквей. Однако начиная с 1867 г. мебель, обои, драпировки, гобелены и другие предметы, выпускаемые фирмой, начали пользоваться большим спросом. Стиль Морриса вошел в моду. Борьба за "небуржуазное" искусство принесла неожиданные плоды. Буржуа с восторгом раскупали изделия фирмы, оставаясь, разумеется, такими же буржуа. Но людям не слишком состоятельным эти предметы были не по карману.

Конструируя мебель, Моррис ориентировался на простые формы. Достаточно взглянуть на дубовый стол из "Красного дома". Его дизайн приписывают Филиппу Уэббу и Георгу Джеку и датируют 1880-1890 гг. Очень интересен также черный стул с плетеным сидением, который предназначался для людей с самым скромным достатком. В формах этого стула прослеживается влияние дизайна деревенской мебели XVIII в. Именно в деревенском интерьере, в жилищах рабочих и ремесленников искал Моррис вдохновлявшие его мотивы дизайна, лишенные вычурности, зато обладавшие четкостью форм. Кресло-качалка из "Красного дома" - типичный образец мебели так называемых квакеров - секты протестантов, эмигрировавших из Англии в США в 1774 г.

Казалось бы, став удачливым бизнесменом, Моррис должен был забросить социалистические увлечения. Однако произошло обратное. Сколько людей искусства, начав с бунта против буржуазности, добиваются признания и расстаются с идеалами юности. Моррис воспринял успех своей фирмы едва ли не как личное поражение. Он все более тяготел к идеям об изменении самой общественной системы. В 70-х гг. XIX в. Англию один за другим сотрясают экономические кризисы. В эти годы Моррис знакомится с "Капиталом" Маркса и восторженно принимает книгу, хотя не может одолеть экономической части. Когда в самом начале 1883 г. была создана Социал-демократическая федерация, художник сразу же стал ее членом. Впрочем, призывы к немедленной революции он считал безответственными. Будучи человеком действия, Моррис разрывается между бурлящим Лондоном и "Красным домом" в Кенте.

Морриса и "Арт энд крафт" причисляют к предшественникам модерна и даже конструктивизма. Стиль Морриса, пришедший на смену блеску Викторианской эпохи, проповедовал единение творческой интеллигенции и трудящихся масс, отказ от использования колониального сырья и возврат к собственным, традиционным источникам вдохновения. Естественные цвета, неяркая природная колористика, истинно английская сдержанность и вкус - вот что отличает творения Морриса. Он сам за ткацким станком воплощал свои дизайнерские решения. Моррис стремился следовать принципу равнозначности рисунка и фона, который перешел впоследствии в орнамент модерна. "Не имейте в своем доме ничего, что бы вам не пригодилось или не казалось красивым" - таков был девиз художника. Посетители толпой повалили в "Красный дом". Бывал здесь и Чарлз Диккенс, с которым подружился хозяин. Моррис выходил к заказчикам в грязном фартуке, с испачканными краской руками. Он выглядел необычайно колоритно - невысокий, очень сильный и широкоплечий, небритый, с распущенными длинными волосами.

Спрос па продукцию мастерской Морриса подталкивает художника к открытию фабрики. Она просуществовала до конца Первой мировой войны, пережив хозяина, умершего в 1896 г. Жесткая послевоенная конкуренция привела к тому, что производство было поглощено крупнейшей компанией Великобритании "Сандерсон и сыновья". Правда, к этому времени изделия в стиле Моррисона уже завоевали славу, и производство в традициях "Арт энд крафт" было сохранено.

Отечество нам – Красные Дома

И стория нашего родного пространства – Красных Домов и прилегающих к ним территорий: зелёных внутренних дворов с фонтанами и аллеями, площадки над гаражами (когда-то – с беседкой), с лестницами, восходящими к этой площадке от улицы Строителей, тихого проулка между "дворами - междворья", «младшей» улицы или даже внешнего двора, тянущегося вдоль заборов Первой и Одиннадцатой школ, - словом, история этих волшебных мест началась ещё до собственного начала. Не просто прежде, чем в наши дома стали заселяться их первые жители, а даже ещё до того, как на бумаге появились первые их чертежи.

Нам обещали город-сад: От замысла к воплощению

Историю наших домов – и московского Юго-запада как особенного архитектурного явления вообще, поскольку наше пространство – органичная его часть, - можно отсчитывать по крайней мере с того времени, когда, по некоторым свидетельствам, Ле Корбюзье «предлагал советскому правительству не рушить и не перестраивать старую Москву, оставив город заповедным. А новую социалистическую Москву сразу возводить на Юго-Западе, за Воробьевыми горами, на пустом месте и по своему вкусу.» Как мы знаем, относительно старой Москвы советское правительство не слишком прислушалось к мнению знаменитого архитектора; а вот что касается второй части совета – она оказалась осуществлена с удивительной точностью, хотя и не сразу. Идее новой Москвы за Ленинскими горами пришлось дожидаться воплощения более десяти лет, - помешала война, - зато потом она воплощалась последовательно на протяжении целого десятилетия. Так что корни проекта уходят в идеи социалистического переустройства Москвы середины 1930-х.
Собственно, можно назвать точную дату начала предыстории Юго-запада: это 1935-й. Прародителем и источником его стал так и не осуществившийся Дворец Советов. Не осуществиться-то он не осуществился, зато сама его идея отбросила такую грандиозную тень, что мы живём в ней по сию пору.

Генеральный план реконструкции Москвы, принятый в том году, предусматривал, что территория города будет прорезана широкими магистралями, которые будут отходить от Дворца Советов, замысленного на месте снесённого Храма Христа Спасителя. Из центра сюда, к нам, через Лужники должны были вести два больших проспекта – тогда их обозначали условными названиями «Восточный луч» и «Западный луч». И да, эти дороги действительно проложили, - только чуть позже, - и мы знаем их под другими именами.
Активная же планировка Юго-запада началась вскоре после войны, во второй половине 1940-х; первый план этих ещё не рождённых мест, который случилось видеть автору этих строк, относится к 1949 году. Во всяком случае, именно в 1949 году было принято постановление о массовом строительстве жилья, предполагавшее, в числе прочего, что «столице необходимы высокие и красивые дома, ни в чем не уступающие западным образцам» . В связи с этим в 1951 году под руководством архитектора Дмитрия Чечулина был разработан новый план реконструкции города, действовавший вплоть до 1960 года. Этот план и определил облик нашей части Москвы: Юго-запад стал районом первой послевоенной массовой застройки, а выбрали его для этой цели потому, что условия жизни здесь были оценены как исключительно благоприятные – «расположение <…> с подветренной стороны, на высоком (свыше 80 м) берегу реки Москвы, обилие насаждений, сухость местности».

Особенность этих мест – в том, что проектирование происходило не только на уровне отдельных домов: мы имеем тут дело с целостным мышлением (даже – с мировоззрением, спроецированным на градостроительство), с проектированием среды в целом. Именно поэтому в каждом доме, в каждом дворе эта среда оставила свой ощутимый, до сих пор узнаваемый отпечаток. Улицы, пересекающиеся почти под прямым углом, образущие прямоугольные кварталы, большие дома с внутренними скверами, - почти петербургская ясность и логичность.

На материале Юго-запада послевоенная Москва старалась показать, какой она хотела бы быть, каким виделся её строителям идеальный город – ещё в середине тридцатых. Наше пространство возникало как воплощённая утопия. Как и положено утопическим пространствам, он был призван воспитывать нового человека.

Позже писали, что Юго-запад стал «пионером послевоенных градостроительных преобразований, определивших будущее Москвы.»

Это – один из тех редкостных случаев, когда утопия осуществилась… или почти.

«Юго-запад, - напишет в год пятидесятилетия нашего городского урочища (2002) Алексей Рогачёв в журнале «Квартира, дача, офис», - остался уникальным в истории московского градостроительства районом, в котором оптимальным образом совместились черты старой доброй архитектуры с гигантскими масштабами поточного домостроения. При разглядывании плана Юго-запада прежде всего привлекает удивительная, исключительная для бестолковой Москвы четкость и ясность нарезки кварталов, расстановки домов, что свидетельствует о том, что проекты градостроителей не были брошены, как то часто бывало, на полпути, а доведены до логического завершения.»

«Кварталы Юго-запада, - пишет он далее, - отличаются правильными прямоугольными очертаниями. Улицы проложены прямо, вне зависимости от особенностей рельефа. Потом за это Юго-запад дружно ругали - дескать, потребовался слишком большой объем земляных работ. Но до чего же элегантно выглядят прямые улицы и как легко ориентироваться в четкой сетке кварталов - особенно, если вспомнить запутанные, искривленные дугами переулки старой Москвы или районов новостроек 70-90-х годов. Подчеркнутые четкость, симметрия, логичность - отличительные черты планировки района. <…> Поставленные вдоль границ квартала дома надежно отделяют внутриквартальное пространство от улиц. Улицы Юго-запада выглядят парадными коридорами, а дворы замкнуты и уютны.»

Генеральный план застройки нашего района разработали сотрудники мастерской N3 Моспроекта под руководством архитектора Александра Васильевича Власова, который был её первым руководителем (1951-1955) и одновременно главным архитектором Москвы. Улица его имени и сегодня существует неподалёку, за Ленинским проспектом и улицей Вавилова.

«В мастерской Власова работали такие замечательные архитекторы, как Мезенцев Евгений Николаевич, Стамо Яков Борисович, Белопольский и Дмитрий Иванович Бурдин. Именно их коллективному творчеству принадлежат разработки большинства проектов «сталинских» домов в районе Университета.» К чертам власовского замысла принадлежало укрупнение кварталов, «равномерное размещение первичной и районной сети культурно-бытового обслуживания» и «создание свободных озелененных пространств». Нам обещали город-сад.

Строительство Университета

Роль формирующего центра, взамен Дворца Советов – о котором к тому времени уже окончательно стало ясно, что состояться ему не суждено – приняло на себя Главное здание МГУ, которое как раз тогда начало строиться на Ленинских горах. Это властное, безусловно доминирующее здание просто не способно было оставить окружающую территорию безучастной – самим своим существованием оно требовало такой её организации, чтобы она ему соответствовала.

Решение о постройке на Ленинских горах, на месте огородов и садов села Воробьёво, комплекса новых зданий для Университета было принято в 1947-м – и сразу же, под руководством архитектора Власова, началась планировка местности для него и – одновременно - для застройки Юго-Западного района.

Тут-то и пересекли наши пространства обещанные ещё в тридцатых Восточный и Западный лучи. Много позже, 30 марта 1956 года, «Западный луч» получит название Мичуринского проспекта, а «Восточный луч» - проспекта Вернадского.

Задуманное одновременно с остальными семью московскими высотками (из которых одна, в Зарядье, как мы помним, так и не состоялась) – в 1947-м - Главное Здание Университета, вершина творчества архитектора Льва Руднева, после всех подготовительных работ, начало строиться только в 1949-м. Следующими городскими зданиями – и первыми капитальными жилыми - в этих местах, средь полей и деревень, стали наши дома.

Гармония нового города. 1952г.

На территории МГУ, как свидетельствуют первопоселенцы его жилых корпусов – сотрудники Университета и члены их семей,- вполне можно было жить, не покидая её пределов. Там с самого начала были устроены магазины, прачечная, химчистка, парикмахерская, бассейн, кинотеатр, концертный зал, библиотека, столовые… Подобием этого самодостаточного комплекса были в своём начале и Красные Дома – их вызвало к жизни то же градоустроительное мышление (да и неудивительно – ведь вокруг, кроме деревень, не было ничего). Ни один из домов, строившихся в окрестностях Домов позже, не был снабжён минимально необходимым набором магазинов, в наших же Домах он был устроен почти изначально: продовольственный магазин в д. 6 кор. 4, булочная в д. 6 к. 7, овощной в д. 4 кор. 2 (в этом же корпусе, кажется, была парикмахерская) и универмаг в д. 4 кор. 4. Насколько автору этих строк, родившемуся в 1965 году, известно по рассказам, эти магазины открывались постепенно – не знаю точно, в каком именно порядке. Все они (кроме булочной, закрывшейся где-то в семидесятых, если не в шестидесятых, - во всяком случае, у меня памяти о ней уже не осталось, - её сменило охотничье общество) счастливо дожили до конца советской власти, а некоторые из них надолго её пережили. Последним под напором перемен пал универмаг, закрывшийся, кажется, на рубеже 2010-х годов.

Массовое строительство на Юго-западе началось в 1952-м. Имя «Юго-запада» носили в ту пору два ряда кварталов, замышлявшихся слева и справа вдоль будущего Ленинского проспекта от нынешней площади Гагарина до улиц Крупской и Гарибальди.

1956г. Проект планировки кварталов (справа налево) ¦ 25, 2, 1, 13 и 14 Юго-Западного района

«В ходе проектирования. – писал Алексей Рогачёв, - каждый квартал еще не существующего Юго-запада получил свой номер, причем порядок нумерации составлял, очевидно, секрет проектировщиков. Так, движущемуся от центра путешественнику на правой стороне Ленинского проспекта сначала встретится квартал с номером 25 , потом пойдет номер 2, за ним 1, а дальше вдруг объявятся 13 и 14 кварталы.»

Так вот, нашему кварталу – Красных Домов – достался номер 13 (нам ли сомневаться, что он был счастливым!).

И это при том, что построен он был самым первым.

Сотворение мира. Дома на семи ветрах

Красные Дома – по своему официальному имени дома серии II-02, - «один из самых ярких и классических ансамблей советской архитектуры середины 1950-х», были построены по проекту архитекторов Д. Бурдина, М. Лисициана, Г. Мельчука, М. Русановой, Ю. Уманской, инженеров Б. Львова, А.Турчанинова, В. Телесницкого, разработанному в мастерской №3 Моспроекта под руководством архитектора А.В. Власова, - там же, где, как мы помним, разрабатывался генеральный план застройки всего Юго-Запада. Тип дома – панельно-кирпичный; стены кирпичные, перекрытия бетонные – «круглопустотные плиты по железобетонным ригелям». В каждом по восемь этажей. Высота жилых помещений – 3 м, квартиры – однокомнатные, двухкомнатные и трёхкомнатные. Город распространения – Москва. То есть, в других советских городах такие дома не строились. Это московские «эндемики», местные экзотические растения.

Позже по тому же проекту были построены три младших брата-близнеца нашего двудомья. Это - дом 6 кор.1-3 по улице Куусинена, недалеко от метро Полежаевская (1956-57, по другим сведениям - 1955), дом № 17 по улице Бориса Галушкина в районе ВДНХ (1956-57, тогда улица называлась улицей Касьянова) и, наконец, д. 4 по улице Пырьева (1960).

Из серии «Красных домов» наши дома – не просто самые ранние (1952-54): в них исходный проект осуществился полнее всего. Дом на Галушкина - один, на Куусинена выстроили только торцевую часть, выходящую на улицу, без замкнутого двора, на Пырьева – и вовсе одно крыло. И только у нас – два обращённых друг к другу, симметричных друг другу дома с ясно распланированными дворами, с внутренними аллеями и фонтанами.

Почему, собственно, красные? В 1952 году, когда дома начали строить, производство керамических плиток для облицовки фасадов зданий были еще на стадии эксперимента. Инженер А. Мелий предложил одну из технологий её изготовления, по которой и изготовили нашу красную плитку – названную, понятно, плиткой Мелия. Покрыли ею фасады первых четырнадцати жилых корпусов Юго-запада – это и были наши дома, по семь корпусов в каждом. Но век красной плитки оказался совсем недолог. Уже через пару лет стали выпускать плитку только розовато-бежевого цвета, который и господствует на просторах Юго-запада.

Итак, Дома, начавши строиться в 1952 году, в 1954-м уже заселялись.

«Мы, когда въехали, квартиры можно было выбирать», - вспоминает мама автора. (Решающим аргументом при выборе, как рассказывала она же, послужило то, что ей, в то время десятилетней, понравился номер квартиры, - он совпадал с номером квартиры её лучшей подруги на улице Горького.) «Когда нам дали "смотровую" (ну и слово!), мы приехали всем семейством и самым большим потрясением для меня была мойка на кухне. С краном. Два крана с водой в квартире! У нас! А еще мусоропровод.»

Новые горизонты

Зато вокруг не было ничего. Ближайшие дома стояли у Калужской заставы (сегодня мы знаем её как площадь Гагарина). Точнее говоря, далее, вдоль Калужского шоссе к началу 1950-х годов стояло ещё несколько капитальных сооружений – здания ВЦСПС и институтов Академии наук. Но всё это было, во-первых, изрядно далеко, а во-вторых, не слишком вовлечено в повседневную жизнь первопоселенцев Красных Домов. Их – получивших тогда же в местном речевом обиходе имя «домов на семи ветрах» - окружали открытые пространства. Пустыри, огороды…

Местность была холмистая, овражистая, болотистая. Рассказывают, что перед нынешним домом преподавателей МГУ (Ломоносовский, 14) текла река, - скорее всего, это была река Кровянка, получившая своё зловещее имя от находившихся в довольно дальних окрестностях боен (действительно, на старых картах ещё в 1930-е годы встречается топоним «Живодёрная слобода», восходящий к XIX веку, - в районе теперешней площади Гагарина), позже её убрали в трубу.

На месте парка перед Детским музыкальным театром имени Натальи Сац был – как ни удивительно это теперь - огромный овраг. Здесь, - вспоминают старожилы, - зимой катались на санках и лыжах, а весной овраг заполнялся водой, и дети плавали на плотах. (Те, кто рос позже, могут только тихо завидовать этому.)

На месте цирка, построенного в 1971-м, в начале 1950-х стояли бараки строителей Университета, большая столовая для них - и фанерная стрелка-указатель – в сторону МГУ и Киевского вокзала - с надписью: «Дорога на Москву» .

Похоже, настоящей Москвой здешние места себя тогда ещё не чувствовали.

А по ту сторону нынешнего Ленинского проспекта, который тогда назывался Калужским шоссе, ещё долго-долго стояло село Семёновское (тогда – Ленинского района Московской области). В черту Москвы оно вошло только в 1958 году, в 1950-е – 1960-е стало сливаться с застройкой Новых Черёмушек. Исчезало оно медленно. Рассказывают, что ещё в семидесятые горожане покупали у жителей села молоко; в пятидесятых, свидетельствуют старожилы, молоко, картошку и другие плоды сельского труда крестьяне носили продавать по квартирам. Последние дома Семёновского, в районе Воронцовских прудов, были разрушены только перед Олимпиадой-80 . Многие из нас их ещё помнят.

Место, между прочим, с глубокой исторической памятью. Известна точная дата его первого упоминания: 1453 год (к этому году относится духовная грамота великой княгини Софьи Витовтовны, которая отдавала своему внуку Юрию село Воробьёво с Семёновским). По старому Калужскому шоссе пришёл в Москву – а потом отступал из неё – Наполеон. Интересно, что здесь была построена едва ли не последняя из каменных православных церквей, возникших на территории современной Москвы при советской власти – Троицкая, - в 1924 году. До 1938-го храм оставался действующим, но в целом жизнь его оказалась очень недолгой. В нём устроили фабрику игрушек, с начала Великой Отечественной войны и до 1946 года – склад, и, наконец, в 1950-х, во время застройки территории Семёновского, - уничтожили.

Окресности

Мама автора этого текста вспоминает о сельской жизни своего детства следующее: «<…> мы любили делать вылазки на турнепс. За Красными домами еще ничего не было и расстилались необозримые поля с растущим на них каким-то корнеплодом. Все это охранял дядька на лошади. Зачем нам был нужен этот корнеплод, не представляю. Свекла это была сахарная или нет, корм какой-то для скотины. И мы, как настоящий скот, это ели и еще находили в этом удовольствие. Дядька, увидев нас, устремлялся на этой лошади к нам, чтобы изловить, и мы бежали от него, как ненормальные. Сказать, чтобы это было от голода, было бы искажением исторической правды. В наших коммуналках никто не голодал.»

«А вокруг, - вспоминает жительница возникшего чуть позже дома № 18 по Ломоносовскому, - была гигантская стройка и непроходимая грязь от нее. Родителям надо было ездить на работу, а мне в школу, т. к. учебный год еще не закончился. Утром мы одевали резиновые сапоги, в сумки брали туфли, ботинки и выходили и дома.» (Мама автора текста, жившая в красном доме № 4, тоже вспоминает, как ходили через грязь по доскам, причём даже в наших дворах. Когда в доме № 6, то есть совсем рядом, открылась булочная – до неё добирались именно таким образом.)

Трамваи на станции м. Университет

Трамвай пустили в 1955-м (линию проложили на участке будущего Ломоносовского проспекта между будущей улицей Вавилова и будущим же проспектом Вернадского, который в то время только застраивался – застроен он был в основном в 1955-1957 годах), троллейбус – в 1957-м. До этого с большим миром наши края связывал единственный автобус - № 23, причём около наших домов у него была конечная остановка. К тому моменту, когда автобус добирался до нынешнего Ломоносовского, 18, он оказывался уже так забит, что сесть в него было почти невозможно. Ходил он по тогдашнему Боровскому шоссе до Киевского вокзала, - соответственно, ближайшей к нам станцией метро была «Киевская». «Маршрут автобуса, - вспоминает жительница дома № 18, - проходил по маршруту автобуса N 119, который курсирует в настоящее время. По пути мы проезжали несколько деревень (в районе ул. Дружбы и Мосфильмовской ул.). Наконец, доехав до Киевского вокзала, мы переобувались в чистую обувь и уже на метро добирались до места назначения.»

Лужнецкий мост через Москва-реку со станцией «Ленинские горы», ныне «Воробьёвы», был открыт в 1958 году, а наша станция «Университет» - 12 января 1959 года.

Среднюю общеобразовательную школу №11 открыли 1 сентября 1955 года, близнеца её, школу № 1 (теперь у неё № 118) – в 1956-м. Пока их не было, дети из наших домов ходили учиться за будущий Ломоносовский проспект (тогда – «Проезд № 726») в школу № 14 (женскую) и другую, близнецовую с ней, мужскую (которую закончил, в частности, дядя автора текста). Когда построили «наши» школы, как раз началось совместное обучение. Наша мама вспоминает: «В школу мы пошли в 14-ую. Ходить надо было далеко. Асфальта не было и грязь по колено. Это был 4 класс и мы впервые стали учиться с мальчиками. А на следующий год у нас уже построили 11-ую перед домом. Я в нее перешла, а дядя Валя нет. Он всегда делал наоборот.»

Улицы Строителей тоже ещё не было. Наши дома числились по Боровскому шоссе. Даже не дома, а корпуса – вместо номера дома - "блок А и блок Б..." без номера дома; отсчёт начинался со стороны нынешнего 6-го дома – и почему-то с номера 12. Корпус, где пишу эти строки я, был тогда 25-м, - последним, мы жили на краю Ойкумены. Номера корпусов были крупно написаны на стенах белой краской. Ещё в 80-х годах некоторые из этих цифр были видны.

Обрастание пространством. Остывание сложности

Ломоносовский проспект

Юго-Запад строился от периферии к центру. Кварталы 1 и 2 между Ломоносовским и Университетским проспектами, считающиеся центром Юго-Запада, начали строиться позже Красных Домов. Через год после начала строительства Домов, в 1953-м, когда они уже понемногу заселялись, началось строительство огромного Дома преподавателей МГУ (архитекторы Я. Белопольский, Е. Стамо, инженер Г. Львов), достроенного в 1955-м, - младшего брата московских высоток, во многом похожего на них внутренней планировкой и внешним оформлением. Теперь это дом № 14 по Ломоносовскому проспекту.

Окрестными улицами – и их именами – наш 13-й квартал обрастал очень постепенно. Ломоносовский проспект появился на карте города в 1956-м. Часть его прошла приблизительно по трассе бывшего Боровского шоссе, до 1956 года она носила условное название «Проезд № 726». В 1961-м Ломоносовский проспект проложили до Мосфильмовской улицы и соединили с улицей Минской.

Ленинский проспект, строившийся как образцовая транспортная магистраль, получил имя решением Моссовета от 13 декабря 1957-го, в честь сорокалетия Октябрьской революции. Он вобрал в себя Большую Калужскую улицу - от Калужской площади до Калужской заставы, новопостроенный участок от Калужской заставы до Боровского шоссе и часть Киевского шоссе - от Ломоносовского проспекта до тогдашней границы города.

Ещё в конце 1930-х от Калужского шоссе по трассе будущего Ленинского прошла дорога в аэропорт Внуково, позже названная Киевским шоссе. Участок проспекта от Калужской заставы (нынешней площади Гагарина) до Ломоносовского проспекта был застроен к 1957 году, от Ломоносовского проспекта до улицы Кравченко - в 1959-м. Далее проспект рос уже вместе с нашим поколением: от улицы Кравченко до Лобачевского он протянулся в 1966-м, от Лобачевского до Миклухо-Маклая - в 1969-м и, наконец, от Миклухо-Маклая до МКАД - в 2001-м.

Проспект Вернадского, бывший Восточный луч, появился 30 марта 1956-го. В 1958 году Лужнецкий мост соединил его с Комсомольским проспектом, а с другой стороны он был продлён продлён до 4-й улицы Строителей, которую мы теперь знаем под именем Кравченко.

Улица Строителей

И только в 1958-м обрела своё почти сегодняшнее имя наша улица - улица Строителей, названная в честь строителей Юго-запада. Как раз к этому времени её нечётная сторона была почти достроена. Тогда она была Первой (и оставалась ею до 1970 года). Вторая улица Строителей позже (1963) станет улицей Крупской, Третья – улицей Марии Ульяновой (1963), а Четвёртая – улицей Кравченко (1960).

Вообще, наши дома довольно долго оставались одинокими.

Позже возникли два корпуса дома № 8, на памяти нашего поколения – самой ранней – ещё бывшие жилыми. (В первом корпусе сейчас «Газпром», во втором, сменившем многих владельцев, – не только Следственный комитет, но и замечательная библиотека № 183 имени Данте Алигьери.) Дом № 9/10 по проспекту Вернадского (до сих пор помнится как «Рыба-Кулинария», хотя уж ни «Рыбы», ни «Кулинарии» в нём давно нет) был построен в 1957-м.

В том же году появились пятнадцатый и девятнадцатый дома по Ломоносовскому проспекту – тоже дома-близнецы, как и наши, просто это меньше бросается в глаза. Они были построены по одному типовому проекту (наш проект – скорее, штучный, воспроизведённый в Москве считанное количество раз), доработанному коллективом под руководством Е. Стамо специально для Юго-запада (в этот коллектив входили также И. Катков и А. Ивянский). Пятнадцатый был построен для членов Союза писателей СССР, девятнадцатый – для сотрудников Госплана.

Дома № 70/11 и 72 по Ленинскому – тоже если и не близнецы, то родные братья: над ними работала одна команда архитекторов.

Кинотеатр "Прогресс"

В 1958 году, по адресу Ломоносовский проспект, дом 17, был построен Кинотеатр Нашей Жизни: «Прогресс», само имя которого было упругим, горячим, молодым, обещавшим жаркие впечатления и вообще интенсивность жизни. У него есть два брата-близнеца – младших, построенных чуть позже: «Ленинград» на Новопесчаной улице и «Рассвет» на улице Зои и Александра Космодемьянских. Авторы проекта - архитекторы Е. Гельман, Ф. Новикова, И. Покровский, инженер М. Кривицкий.

В Москве конца пятидесятых наш «Прогресс» был знаменитостью. Он, как писал в уже упоминавшейся статье Алексей Рогачёв, стал первым в городе кинотеатром, выстроенным в остросовременной для того времени форме коробки. «Сделать здание запоминающимся помогли три элемента: облицовка в косую клетку - красным и желтым кирпичом, огромная ниша над входом, предназначенная для размещения афиш демонстрируемых кинофильмов и стеклянная "подрезка" снизу, создававшая впечатление, что основной объем здания висит над пустотой.»

Некоторое – недолгое, но яркое – время Юго-запад был территорией архитектурного прорыва, смелого, даже дерзкого (и притом, как мы видим и по нашим домам, вполне вписанного в традиции) архитектурного мышления.

1955г. Строится дом 72

Архитектурное развитие района можно описать как «остывание сложности». Постепенное упрощение, стадии которого мы можем наблюдать по стоящим здесь домам. «Верхнюю» точку процесса образуют Красные Дома, следующую стадию – дома 70 и 72 по Ленинскому, затем – дом № 9 по проспекту Вернадского и №№ 15 и 19 по Ломоносовскому. В этих последних, построенных в 1957-м, уже чувствуются шестидесятые с их аскетичными поджарыми формами: никакой лепнины, никаких торжественных арок.

Наши дома были замыслены и начали строиться на самом излёте «сталинского ампира» (точнее, советского монументального классицизма) - в самой, пожалуй, кульминационной его точке. Они успели воплотить в себе все его характерные черты: медленную пышность, крупную тяжеловесность, подробные украшения. Каждый из них - дом-церемония, дом-праздник, дом-собрание цитат из того в мировой архитектуре, что принималось за наиболее значимое. Немного дом-дворец.

Советский монументальный классицизм. Калужская застава (Площадь Гагарина)

Отличительные черты стиля, напомним: ансамблевая застройка улиц и площадей; синтез архитектуры, скульптуры и живописи; разработка традиций русского классицизма (которому в архитектуре свойственны «симметрично-осевые композиции» и «регулярная система планировки городов»); использование архитектурных ордеров; барельефы с геральдическими композициями и изображениями трудящихся; использование мрамора, бронзы, ценных пород дерева и лепнины в оформлении общественных интерьеров. Многое из этого мы узнаём в кварталах и домах Юго-запада.

Когда Красные Дома ещё заселялись – в 1954 году – в советской архитектуре начался коренной переворот: преодоление так называемых «архитектурных излишеств» (а с ним, на самом деле, – радикальное изменение восприятия пространства).

В конце 1954-го ЦК КПСС и Совет Министров СССР созвали так называемое Совещание по строительству («Всесоюзное совещание строителей, архитекторов и работников промышленности строительных материалов, строительного и дорожного машиностроения, проектных и научно-исследовательских организаций»), «на котором были подвергнуты резкой критике недостатки в области строительства и особенно в области архитектуры и архитектурной науки» («недостатки» - читай, избытки: излишества). И 4 ноября 1955 года ЦК КПСС и Совета Министров приняли постановление, в котором провозгласили «борьбу с эстетским формализмом за всестороннее понимание архитектуры». Именно эта дата считается официальным концом сталинского ампира. На смену ему отныне приходит - и длится уже до конца советской власти - «функциональная типовая советская архитектура» .

Но поздно: наши дома уже стояли.

Вообще, архитектурная мысль, на наше счастье, обнаружила известную инерционность – в окрестных домах, строившихся во второй половине пятидесятых (Ленинский, 70 и 72; Ломоносовский, 18) – мы ещё явно видим отблески средиземноморской архитектуры, итальянских палаццо.

Конец всему этому был положен только 3-м Всесоюзным совещанием по строительству, состоявшимся в апреле 1958 года. До этого наши окрестности успели в основных своих чертах сложиться.

Сразу же после дома №18 по Ломоносовскому проспекту (1957) были возведены дома № 23 по Ломоносовскому и №9 по Университетскому проспекту. В основе всех этих домов - один и тот же проект, но отделка каждого последующего из них всё проще и проще.

Очень долго оставалась незастроенной часть нечетной стороны Ломоносовского проспекта между метро «Университет» и Мичуринским проспектом, напротив МГУ. Для нас, росших в семидесятые, это было дикое неизведанное пространство, кусок хаоса среди городского ясного космоса, волновавший, пугавший, притягивавший. Переходивщий проспект Вернадского на Ту Сторону попадал в другой мир, почти терял ориентиры. Мы гуляли там с собаками и сами по себе, замирая от дерзости собственного воображения. Самое надёжное было – топтаться по кромке проспекта Вернадского, не углубляясь, - но хотелось же углубиться. До самого 2002 года здесь проходила железнодорожная ветка от Киевской железной дороги, созданная во время строительства МГУ. Здесь был бетонный завод и дальше, вглубь от проспекта, - гаражи, ангары... Романтика.

И лишь с 2003 года началась застройка проспекта между проспектами Мичуринским и Вернадского. Стал расти жилой квартал «Шуваловский», появились новые корпуса МГУ, в 2005-м появилось новое здание университетской библиотеки. Несколькими годами позже появился громадный торговый центр «Ашан» (вначале – «Рамстор») – «Капитолий». Пространство оформилось, повзрослело, стало чужим и незнакомым.

Мы, конечно, освоим его и таким. Скорее всего, привыкнем к нему; а то, как знать, вдруг и подружимся с ним. Но тогда-то и стало ясно, что детство кончилось. И, может быть, хотя верится в это уже совсем с трудом, - даже навсегда.