Этот портрет, который я очень люблю, находится в Третьяковке. На нем изображена Евфимия Павловна Носова, урожденная Рябушинская.

Говорят, художник страшно мучился, заканчивая его, поскольку к тому моменту "совершенно изменился к своей модели". Самому Сомову Ефимия, которая была дамой с характером, вроде бы не досаждала, но при нем ругалась с коллегой Судейкиным и другими живописцами, которые расписывали ее дом. И творческая душа не вынесла. Считается, что Носова здесь одета в платье работы знаменитого российского модельера Надежды Петровны Ламановой. Что вполне логично. Ламанова была одной из самых востребованных и знаменитых фигур мира моды своего времени, а Носова была, как бы сейчас сказали, светской дамой и иконой стиля. В чем же еще позировать на парадном портрете? К слову, платье, на мой взгляд, совершенно потрясающее.

В от несколько работ великолепного модельера дореволюционного периода и 1920-х годов

И еще одна работа Ламановой на знаменитом полотне - портрет великой актрисы М.Н. Ермоловой в платье ее работы. Это Серов

Евфимия Носова была представительницей последнего российского поколения семьи известных промышленников, предпринимателей Рябушинских. Среди ее 8 братьев был Степан Павлович, владелец знаменитого особняка Рябушинского, он же музей М. Горького на Малой Никитской, ученый-специалист по аэродинамики и гидродинамики Владимир и покровитель искусств Николай Павлович, сам художник, оказывавший поддержку журналу "Золотое руно" и обществу "Голубая роза". В бывшей молельне особняка, к слову, есть замечательная эскпозиция, посвященная этой семье. На самом деле сестер Рябушинских, доживших до совершеннолетия, было пять, но только Евфимия сумела тягаться в известности, блеске со своими знаменитыми братьями. А по части эксцентричности, вероятно, и провосходила их. Хотя может дело в том, что она просто была женщиной, а с них и сейчас зачастую спрос другой.

Это фрагмент еще одного портрета Носовой работы А.Я. Головина, на сей раз, конного

А вот эксцентричная москвичка в мраморе работы А. С. Голубкиной.

Евфимия Павловна была замужем за сыном суконного короля Василием Васильевичем Носовым. К сожалению, фотографий четы найти не удалось. Она коллекционировала русский портрет 18 - первой половины 19 веков, собиралась оставить свое собрание Третьяковской галерее. Умерла Носова в эмиграции в возрасте 89 лет.

На месте Введенской площади, в низине, вплоть до 1800 года, находился «прачечный пруд» на реке Хапиловке. Указом Павла I пруд засыпали, берега Яузы благоустроили, недалеко построили церковь Введения в Храм Пресвятой Богородицы. Вот и площадь стала Введенской.

К середине XIX века этот район стал промышленной зоной Москвы. Более того – соседствовал с бедным жилым районом Хапиловка. В 1875 году Введенская площадь была соединена с центром города линией конки.

Особняк, о котором пойдет здесь речь, совершенно не похож на то, что делал Кекушев до этого, и на то, что сделает позже.

И не только в плане архитектуры – тут удивляться не приходится гению Мастера, который хоть и использовал некоторые любимые приемы, но никогда их не копировал. К примеру, окна. Они большие, но, чтобы терялось меньше тепла, имели двойные рамы с внутренней воздушной подушкой и плотно закрывались с помощью изобретенных Кекушевым оконных задвижек.

Уникальность этого особняка в том, что это единственное здание в Москве в стиле модерн, выполненное из дерева. На то было желание заказчика, который верил в здоровый дух деревянных домов и хотел круглый год чувствовать себя как на даче. Но надо было учитывать наш суровый климат, и особняк построили из дерева в несколько слоев да еще обшили досками.

Отдавая дань времени и модному стилю, дача была не в русских традициях с привычной анфиладой комнат, а напоминала европейскую или даже американскую постройку: все комнаты располагались вокруг центрального ядра – красивой лестницы, ведущей на второй этаж.

В доме были предусмотрены все на тот момент достижения комфорта: канализация, своя котельная и водяное отопление, во всех комнатах стояли большие батареи, закрытые декоративными решетками. Из кранов текла горячая и холодная вода. Был установлен телефон.

В то же время у особняка были и узнаваемые русские дачные черты – открытые закругленные веранды и характерные приемы ар-нуво – невысокая кованая ажурная ограда. Особняк получился изящным и стильным. Но практически у каждого, кто им восхищался, возникал резонный вопрос: а что делает эта красота здесь, в окраинной промзоне?

Но кто знал заказчика, Василия Дмитриевича Носова (1848–1920), тот знал и ответ.

Василий Дмитриевич был, как и многие представители московской торгово-финансовой элиты того времени, из семьи старообрядцев. Его отец вместе с братом в 1829 году перебрались из Ейска в Москву и построили на берегу Хапиловского пруда небольшую фабрику, выпускавшую драдедамовые4
Д р а д е д а м (от фр. drap de dames – «драп для дам») – легкая шерстяная ткань с ворсом с разнообразными ткаными рисунками.

Платки.

Поначалу братья сами ткали, красили и сушили платки, а их жены делали бахрому. Позже они расширили производство и стали делать сукно – поначалу это было так называемое «кавказское сукно», из которого шили черкески. Оно завозилось на Кавказ под видом местного производства. В 1857 году фабрика была перестроена и расширена вдвое. Носовы сумели добиться подрядов для армии и флота: делали мундирное сукно и полотно для флотских рубашек.

В 1880 году, когда Василий Дмитриевич стал у руля «Промышленно-торгового товарищества мануфактур братьев Носовых», они имели амбар в Большом Черкасском переулке, магазин в Лубянском пассаже, а на их фабрике работало более тысячи человек. В конце XIX века здесь освоили производство подушек и одеял, а носовские постельные принадлежности стали пользоваться большим спросом.

В 1870-х годах Василий Носов выкупил у купца Никиты Осиповича Жучкова (родственника жены?) обширный участок на углу Малой Семеновской и Лаврентьевской улиц, что рядом с фабрикой. И пригласил губернского архитектора Милюкова для строительства нового двухэтажного дома. Василий Носов был очень деятельным человеком: он все время что-то строил, достраивал и перестраивал на своем большом участке.

Женат был Василий Носов на Клавдии Дмитриевне Жучковой. У них родилось семеро детей: единственный сын Василий и шесть дочек – Екатерина, Варвара, Татьяна, Вера, Софья и Августа. Когда младшей дочери Августе исполнилось 4 года, у Клавдии Дмитриевны вдруг случилось психическое расстройство, и она скоропостижно скончалась. Но Василий Дмитриевич не стал искать в свой дом новую хозяйку, не желая, чтобы детей воспитывала мачеха, а сам всецело посвятил себя семье.

Василий Дмитриевич с дочерями

Все девочки получили, как тогда принято было в купеческой среде, отличное домашнее образование и закончили частные гимназии. Только Верочка настояла на казенной 2-й московской женской гимназии, поскольку там были лучше поставлены точные дисциплины, а девушка увлекалась техникой и фотографией.

В 1902 году его сын Василий женился на дочери умершего к тому времени Павла Михайловича Рябушинского Евфимии – девушке своенравной и непреклонной в своих решениях.

Евфимия въехала в особняк Носовых на Малой Семеновской, № 1 и тут же принялась все переделывать на свой лад.

Василий Дмитриевич спорить с невесткой не стал, оставил молодым дом, разделил огромный сад и на своей части участка заказал Льву Кекушеву замечательный деревянный особнячок. Внешне самого что ни на есть новомодного вида. Внизу жил сам Василий Дмитриевич и размещалась мужская прислуга. Наверху – младшая дочь Августа и женская прислуга.

Из воспоминаний внука Носова Юрия Бахрушина:

«Прислуга тоже была вся солидная, жившая в семье долгие годы. В этом отношении первые места занимали кучер Григорий, степенная горничная Матрена, служившая еще на фабрике до женитьбы деда (помогавшая в воспитании детей после смерти жены и проживавшая с младшей дочерью Августой даже после выселения семьи из особняка), и смешливый заика лакей Василий.

Всем штатом прислуги управляла экономка Варвара Семеновна Лебедева. Характерная фигура Варвары Семеновны являлась чем-то неотъемлемым от быта дедовского дома. Она же являлась постоянной правой рукой молодых хозяек, которые последовательно восходили на хозяйственный престол после удаления своих предшественниц в замужество… Такими же были и солидные сенбернары, важно расхаживающие по комнатам…

Дед почти никогда не устраивал пышных званых вечеров, зато на Святках, на Масленице и в семейные табельные дни у него обязательно бывали семейные обеды. Присутствовали на них все дочери с мужьями, сын с женою и внуки с внучками, вышедшими из младенческого возраста…

Мне никогда не удавалось выяснить у деда подробностей, как происхождения Носовых, так и возникновения их суконной мануфактуры. Мои тетки, любившие порой щегольнуть своим пролетарским происхождением, всегда говорили, что их прабабушка была ейской ткачихой, а затем и купчихой города Ейска и что они – ейские купцы. Однажды дед, услыхав подобное их утверждение, заметил при мне: «Какие мы ейские купцы? Просто гильдейское свидетельство в Ейске выправляли: дешевле было, чем в Москве, вот и все. От этого и приписаны были к ейскому купечеству» (Бахрушин Ю.А. Воспоминания).

Василий Дмитриевич был совершенно не похож на привычный нам из литературы образ степенного купца-старовера – с окладистой бородой до пояса, в сапогах и суконной поддевке. Да, бородка все же была, но придавала его лицу эдакий интеллектуально-эстетский, «писательский» вид. На мой взгляд, он очень похож на Петра Ильича Чайковского.

Фабрика была светлым, современным, хорошо оснащенным производством. Старик Носов часто бывал на ней, любил вникать во все производственные процессы, даже его хобби было связано с семейным бизнесом: часто он сам делал рисунки для одеял, выпускаемых на его фабрике. Фабричные относились к хозяину уважительно.

Новая власть выгнала В.Д. Носова из собственного дома, ничего не позволив взять с собой. Спасибо Варваре Семеновне: сумела-таки тайком вынести часть хозяйских вещей, не бросила старика. Так и доживали они свой век в чужом углу. Василий Дмитриевич, в отличие от семьи сына, не эмигрировал и остаток своих дней провел в Подмосковье. Умер он в 1920 году, где похоронен – неизвестно.

После 1917 года в его доме сначала открыли Пролетарский музей, потом детские ясли, Дворец культуры, Дом комсомольца и школьника.

Двадцать лет «со скрипом» шла в доме реставрация. Сейчас в особняке Носова располагается Молодежный историко-культурный центр с нотно-музыкальным отделом Российской государственной библиотеки для молодежи и музеем отечественного предпринимательства.

А еще в собственности Василия Дмитриевича было здание, которое называется доходный дом купца Носова в Большом Черкасском переулке, № 11, где находилась контора и были складские помещения.

Ну а теперь поговорим о наследниках Василия Дмитриевича.

Сын, Василий Васильевич (1871–1939), человек, который был частью московской финансово-промышленной элиты: с 1910 года управлял делами семейной фирмы, входил в совет Купеческого коммерческого банка Российского взаимного страхового союза, вместе с Рябушинскими стал учредителем Московского банка, – как-то затерялся среди большого числа своих полных тезок…

И вот что парадоксально: наибольшую известность из клана Носовых получила женщина, не принадлежащая к этой семье по рождению, – супруга Василия Васильевича.

В 1902 году Василий Носов-младший встретил на балу красавицу Евфимию и влюбился с первого взгляда! Она была дочерью к тому времени покойного миллионера Павла Михайловича Рябушинского и одной из самых богатых невест Москвы. У нее было восемь братьев и пять сестер, среди которых, пожалуй, одна Евфимия оставила след в истории.

К выбору Василия семья Носовых отнеслась скептически: «за купцами Рябушинскими шел шлейф скандала».

Но сын сумел настоять на своем, и Евфимия вскоре на правах его законной супруги поселилась в особняке на Малой Семеновской, № 1. И сразу показала, кто в доме хозяин.

Энергичная Евфимия Павловна полностью поменяла интерьеры дома и велела пристроить к нему левое крыло. Особняк стал более комфортабельным, оснащенным водяным отоплением, горячей и холодной водой…

Особняк Е.П. Носовой

Вскоре дом на Малой Семеновской уже называли «Особняком Носовой», и он стал одним из самых популярных в Москве художественно-литературных салонов. В нем бывали известные художники, поэты, музыканты, писатели. В частности, с супругой-художницей Софьей Дымшиц-Толстой нередко захаживал Алексей Толстой, пьесы которого ставились в домашнем театре Носовой и в которых сама хозяйка с удовольствием играла, как и в пьесах очень популярного поэта и прозаика серебряного века Михаила Кузмина.

Красивая, яркая, амбициозная и властная Евфимия, безусловно, очень контрастировала со своим немного флегматичным мужем.

Обладая безупречным вкусом, она была иконой стиля. Евфимия привыкла получать все самое лучшее, и когда решила заказать свой портрет, то обратилась к художнику Константину Сомову. Их познакомили, и Сомов записал: «Был в ложе Носовой, которая была одета в умопомрачительное голубое яркое атласное платье, вышитое шелками перламутровых цветов с розовыми тюлевыми плечами, на шее ривьера с длинными висячими концами из бриллиантовых больших трефлей, соединенных бриллиантами же…»

Будущая модель понравилась художнику: «Она очень красива…», «Блондинка, худощавая, с бледным лицом, гордым взглядом и очень нарядная, хорошего вкуса при этом».

Сомов писал: «Сидит она в белом атласном платье, украшенном черными кружевами и кораллами, оно от Ламановой, на шее у нее четыре жемчужные нитки, прическа умопомрачительная… точно на голове какой-то громадный жук».

Шедевр рождался непросто, впрочем, так же как и все уникальные платья замечательной портнихи и модельера Надежды Ламановой. Сейчас эта великолепная работа Сомова находится в Третьяковской галерее.

А вот в «Воспоминаниях» Ю.А. Бахрушина дается весьма нелестная характеристика тетке: «Евфимия Павловна широко меценатствовала, но это меценатство резко отличалось от меценатства Мамонтова, Третьякова, Морозова и им подобным. Она не ставила перед собой задачи содействовать развитию и процветанию русского искусства, а ограничивалась более скромной – прославления себя в искусстве. Сомов и Головин писали ее портреты, Голубкина лепила ее бюст, Серов, Сапунов и Судейкин расписывали стены и плафоны ее особняка, а поэт Михаил Кузмин создавал для задуманного ею любительского спектакля пьесу «Венецианские безумцы». Декорации и костюмы были выполнены по эскизам Судейкина и впоследствии изданы отдельной книгой вместе с пьесой. В конечном итоге это была та же бардыгинская книга, та же самореклама, но сделанная не в лоб, а более утонченно и искусно…»

Евфимия Павловна Носова (1881–1960). Художник К. Сомов

Как и братья, Евфимия очень интересовалась искусством и коллекционировала произведения русских художников: Рокотова, Боровиковского, Венецианова, Кипренского, многих начинающих в то время художников, ставших вскоре признанными мастерами. Она мечтала создать настоящий музей и по примеру Третьякова подарить его городу.

В 1918 году Евфимия Павловна передала свою коллекцию, включавшую кроме живописных полотен богатую библиотеку по истории искусства, собрание гравюр и пр., на временное – так ей тогда виделось – хранение в Третьяковскую галерею и вместе с мужем и детьми эмигрировала в Париж. Позже (вероятно, уже после смерти Василия Васильевича) она переехала в Рим, где прожила долго и скончалась в возрасте 89 лет.

Надо сказать, что почти все дочки Василия Дмитриевича огорчили отца своим выбором: не по себе сук рубили. Оказывается, Носов очень боялся, что аристократическая родня избранников заподозрит в его девочках охотниц до титулов. А в самих отпрысках обедневших дворянских родов он подозревал искателей богатого приданого.

Старшая дочь Екатерина Васильевна вышла замуж за мелкопоместного дворянина Сергея Николаевича Силина.

Наибольшую семейную драму вызвало желание в 1894 году дочери Варвары Васильевны (1876 -?), выйти замуж за князя Енгалычева. То, что происходило в семье в это время, лучше всего передает письмо Веры подруге: «Сестра полтора месяца проплакала, прежде чем ей позволили выйти за ее князя. А отчего? Именно оттого, что он – князь. Папа – купец, всякий гордится своим, и он не желал, чтобы его дочь выходила за князя».

От Ивана Александровича Енгалычева (1864–1951), младшего сына князя А.Е. Енгалычева, потребовалось много терпения, а также весь такт в совокупности с обаянием, чтобы В.Д. Носов – спустя целых пять лет! – наконец-то примирился с выбором дочери. Да и старый князь Александр Ельпидифорович тоже был категорически против женитьбы сына на купеческой дочери. Представьте, через что пришлось пройти молодым! Но первым сдался князь: через три года он уже так полюбил Варвару, что уехал от старшего сына к Ивану в купленное им для него в 1880 году родовое имение Шеншиных (Фета) Новоселки Орловской губернии.

Только четвертая дочь, любимица Верочка, Вера Васильевна (1875–1942), не расстроила своим браком отца.

С замужеством сестер Вера осталась в доме за старшую.

8 января 1895 года на святочном костюмированном балу у Байдаковых девятнадцатилетнюю Верочку, только что окончившую гимназию, увидел Алексей Александрович Бахрушин (1865–1929) и влюбился без памяти. Он тут же разыскал ее брата Василия, с которым был знаком, и попросил представить его Вере Васильевне.

Последовало несколько встреч. В первых письмах подруге, рассказывая об этом, Вера была в ужасе от нежданно свалившегося на ее голову огромного чувства «длинного» и «некрасивого» молодого человека. Но уже через пару месяцев она сдалась, и 15 марта того же года состоялся сговор.

По поводу будущего зятя у Василия Дмитриевича не было никаких возражений: купеческая семья Бахрушиных была одной из первых в Москве по богатству и щедрости благотворительных дел. А еще все они были выдающимися коллекционерами.

17 апреля 1895 года состоялась свадьба, о которой московские газеты написали: «Замоскворечье роднилось с Лефортовом», – и пышный обед в «Большой московской гостинице».

Особняк Бахрушина, в котором разместился Театральный музей имени А.А. Бахрушина. Архитектор К.К. Гиппиус

Именно Алексей Александрович основал, а потом передал в дар городу свой замечательный Театральный музей. Вера Васильевна была верной помощницей мужа: систематизировала и каталогизировала растущую коллекцию, организовывала выставки.

Алексей Александрович оставался во главе музея до самой смерти. Он умер в подмосковной усадьбе Горки 7 июня 1929 года и похоронен на Ваганьковском кладбище. Вера Васильевна – пожизненный член Русского театрального общества, всю свою жизнь продолжала дело мужа, числясь в музее машинисткой. Похоронена на Ваганьковском кладбище.

Про сестер Татьяну и Софью точно известно лишь то, что они после замужества «покинули родительский дом».

Про младшую дочь Августу Васильевну в «Воспоминаниях» племянника вскользь сказано, что она так и не вышла замуж…

Строительство «Золотой мили» на Поварской задумывалось еще главой «Северного домостроительного общества» Саввой Мамонтовым. «Свято место пусто не бывает» – говорит народная мудрость, тем более относящаяся к коммерции: после ареста Мамонтова по сфабрикованному делу появляется новый игрок на рынке недвижимости – «Московское торгово-строительное акционерное общество», возглавляемое Яковом Рекком.

Потомок немецких колонистов, приехавших в Россию еще при Екатерине Великой, Яков Андреевич Рекк (1867–1913) родился в Саратове.

В 1886 году он приехал в Москву и стал работать служащим в банкирской конторе Николая Вертгейма. Уже в 24 года благодаря финансовым способностям он становится управляющим банкирской конторы. Он понимает, что необходимо бурно строящейся Москве, – стройматериалы, и в 1893 году покупает кирпичный завод в деревне Часовая Звенигородского уезда Московской губернии. Дела идут неплохо, заводик производит красный и белый строительный кирпич – заметим, хорошего качества! – и стабильно приносит прибыль.

Рекк все больше вникает в строительный бизнес и в 1899 году вместе с И.И. Зейфертом становится учредителем и директором-распорядителем «Московского торгово-строительного общества» с капиталом 1 миллион рублей. Он считает: «Надо Москву украсить стильными домами, которые, имея технические удобства западно-европейских городских строений, в то же время не убивали бы национального колорита Москвы».

Особняки на Поварской улице. Вот они – рядом. Фото начала 1900-х годов

Он приглашает к сотрудничеству только лучшие умы в области организации производства и таланты в архитектуре. И в первую очередь – Льва Кекушева. В 1900 году «Московское торгово-строительное акционерное общество» по его проекту построило Никольские (Иверские) торговые ряды. И Яков Рекк не отдает никому этот лакомый кусок в центре Москвы, а учреждает «Товарищество Никольских рядов» для сдачи торговых помещений в аренду.

По проекту Кекушева «Московское торгово-строительное акционерное общество» строит на Поварской два роскошных особняка под № 42 и 44.

В общей сложности эта фирма построила в Первопрестольной пятнадцать домов: особняки на Поварской улице, в Гранатном переулке, доходные дома на Пречистенке, торговые помещения на Никольской и Мясницкой улицах.

Талантливый финансист Яков Рекк в бизнесе был всегда на шаг впереди своих конкурентов. Он стал строить особняки не под конкретный заказ, а «под ключ» (что с успехом делали в Европе): все готово идеально, въезжай и живи! Когда наметился спад на рынке недвижимости, он придумал эффективную схему: принимал в зачет стоимости выстроенных домов землю в Полтавской и Киевской губерниях. Затем дробил крупные участки на небольшие наделы и продавал их крестьянам через харьковский Земельный, Дворянский и Крестьянский банки. Ну чем не Лопахин в «Вишневом саде»? Только масштабнее.

Особняк Миндовского на Поварской улице, № 44/2 (1904)

Вначале несколько слов о Поварской улице (в 1923–1993 годах – улица Воровского). Она располагалась на торговой Волоцкой дороге, которая шла от Кремля к Великому Новгороду. О происхождении названия нетрудно догадаться: здесь, в Поварской слободе, еще с XVI века селилась обслуга государева Сытного двора.

Но уже в конце XVII – начале XVIII века Поварская превратилась в аристократический район, где одна за другой появлялись великолепные усадьбы князей П.М. Барятинского, Л.Б. Сибирского, И.М. Гагарина, И.А. Голицына, княгини Волконской, стольников Баскакова, Блудова, Трусова, Готовцева и др. По соседству, в Борисоглебском переулке, был двор любимой сестры Петра I царевны Натальи Алексеевны.

Особняк И.А. Миндовского на Поварской улице

В конце XIX – начале XX века облюбовало этот престижный район московское купечество, постепенно вытесняя оттуда разорявшихся аристократов и возводя на месте их обветшалых дворцов особняки в новомодном стиле модерн. В то время говорили: «Каждый крестьянин мечтает стать купцом, а каждый купец – дворянином». Но получить вожделенное дворянство удавалось немногим, а поселиться на одной из самых дорогих московских улиц было показателем высокого статуса.

Дом № 44 на Поварской вошел в историю под названием «Городская усадьба И.А. Миндовского». Он построен на месте бывшей усадьбы тайного советника Данилы Григорьевича Волчкова, про которого историк московского быта начала XIX века Николай Федорович Дубровин писал: «У Данилы Волчкова гости пировали постоянно, отчего дом его получил название поварского собрания. Обеды были самые изысканные и многоблюдные».

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Евфимия Павловна Носова (ур. Рябушинская; 8 августа 1881, Москва - 26 августа 1976) - коллекционер начала ХХ века.

Родилась в семье московского промышленника и общественного деятеля Павла Михайловича Рябушинского, сестра Михаила, Николая и Степана Рябушинских. В начале 1900-х гг. вышла замуж за Василия Васильевича Носова, одного из владельцев известной в Москве суконной фирмы.

Как и её братья, стала собирать художественную коллекцию. Особняк Е. П. Носовой стал одним из художественных центров Москвы, где устраивались литературные вечера, театральные представления, вернисажи с участием поэта Кузмина, художников Судейкина, Сомова, Добужинского и других. Часто позировала для своих портретов.

«Она была типичной представительницей меценатствующего московского капитализма, - вспоминал ее племянник Ю. А. Бахрушин. - Окруженная поэтами-символистами и художниками-„мирискуссниками“, она „рассудку вопреки, наперекор стихиям“ превращала памятный мне по детству старый носовский дом на Введенской площади во дворец Козимо Медичи».

После 1917 г. эмигрировала. Еще до отъезда самые ценные картины сдала на временное хранение в Третьяковскую галерею и в Театральный музей им. А. А. Бахрушина (позже также переданы в ГТГ). Похоронена на римском кладбище Кампо-Верано (RE, в стене против R4, 23).

В искусстве

На портрете Константина Сомова

В бюсте Анны Голубкиной

На портрете Н. Феофилактова

Боткины

Среди знаменитых предпринимателей XIX-XX вв. особо выделяется семья Боткиных. Эти представители московского купечества, занимавшие самые первые места в торговле и промышленности России начала XIX столетия, со временем ушли в другие общественно-культурные области, поставив на первое место новые потребности и иные стремления. В.В.Стасов писал об этом новом типе предпринимателей: «Одни из них становятся писателями, другие - людьми науки, третьи - художниками и музыкантами.…<…> И всегда, во всём стоит у них на первом месте общественное благо, забота о пользе всему народу». В огромном, разветвлённом клане Боткиных мы найдём представителей богатого купечества, фабрикантов, художников, учёных, дипломатов, филологов. Второе поколение этой семьи дало русской культуре публициста Василия Боткина, крупного врача-клинициста С.П.Боткина, историка искусства и мецената М.П.Боткина.

История этого семейства начинается с 1791 г., когда в Москву переселяется некий человек по имени Дмитрий Боткин, числившийся у себя на родине, в городе Торопце, среди посадских людей. Несмотря на старинность рода, новоявленному московскому предпринимателю пришлось начинать всё с нуля, однако именно он открыл дорогу для своих младших братьев, которые перебрались во «вторую столицу» уже в XIX в. Среди них был и основатель известной чайной компании - Пётр Кононович Боткин (1781-1853). Он поселился со своим многочисленным семейством в Петроверигском переулке, который традиционно считался дворянским районом. Этот деятельный и незаурядный человек быстро достиг в Москве зажиточного, а затем и богатого положения, а занимался он новым и прибыльным делом - торговлей чаем.

То, что П.К.Боткин обладал купеческой жилкой, было понятно сразу. Прибыв в Москву, он открывает собственные магазины, где самолично следит за торговлей; регулярно посещает Нижегородскую ярмарку, откуда тюки с чаем расходятся по всей России; и конечно, налаживает чайный путь из Кяхты, посёлка, расположенного на границе с Китаем, - оттуда его приказчики привозят товар высшего качества, расплачиваясь за него серебром и мехами. Купец копит богатства и планирует оставить наследникам и нажитое имущество, и семейное дело, и титул почётного гражданина, который был ему присвоен за честный труд. Наследников у Петра Кононовича было много - от двух браков двадцать шесть детей, из которых выжили четырнадцать - 9 сыновей и 5 дочерей.

Особые надежды отец возлагал на старших сыновей - Василия и Петра. Пётр Петрович (?-1907) с братом стояли у истоков создания Товарищества чайной торговли «Петра Боткина сыновья», которое имело 40 отделений по всей России, а с 1852 г. открыло филиал в Лондоне. Возглавляли братья и Товарищество Ново-Таволжанского свеклосахарного завода, приносившее семье немалый доход. От отца П.П.Боткин унаследовал и деловую хватку, и уважение в купеческом обществе. С 1863 г. Пётр Петрович регулярно выбирался гласным в Московскую городскую думу и сохранил это место до конца жизни; вместе со своим братом - Дмитрием входил в состав «биржевого общества». После смерти П.П.Боткина его наследники получили капитал более чем в 2 млн рублей, который заранее был распределён между дочерьми и зятьями. Одна из дочерей Петра Петровича была замужем за Иваном Васильевичем Щукиным, другая - Вера Петровна за Николаем Ивановичем Гучковым, некоторое время выполнявшим обязанности директора в фирме «Петра Боткина сыновья».

Старший брат Василий Петрович (1811/12-1869), которому отец оставил сто тысяч рублей и значительную долю в деле, умело совмещал службу в семейной фирме с творчеством и прославился как известный публицист и литературный критик. В книге известного в конце XIX в. поэта-сатирика П.Мартьянова «Цвет нашей интеллигенции» В.П.Боткину дана такая характеристика:

Купец цивилизованный,
////////////////////// богатый,
На меценатство тороватый,
Искусство поощрял рублями,
В Москве литературные
////////////////////// магнаты
Считались все его друзьями.

Как заметил поэт, среда передовых мыслителей и литераторов была очень близка В.П.Боткину. В молодости Василий Петрович являлся членом литературно-философского кружка Н.В.Станкевича, в 1835 г. он познакомился с В.Г.Белинским, дружил с А.И.Герценом, М.А.Бакуниным, Т.Н.Грановским, И.С.Тургеневым, Л.Н.Толстым. «В этой блестящей плеяде он пользовался репутацией одного из лучших знатоков и истолкователей Гегеля <…> …он славился как знаток классической литературы по всем отраслям искусств».

В.П.Боткин знал иностранные языки, читал в подлиннике Гегеля, занимался современной немецкой философией. Он и сам немало писал: литературно-критические статьи в журналы «Отечественные записки» и «Современник», воспоминания о путешествиях по Европе, самыми популярными из которых стали «Письма об Испании»; его сочинения составляют три тома и в своё время пользовались успехом.

После смерти отца Василий Петрович не только стал руководить семейным делом, но и возглавил большую семью Боткиных. «Даже самый ненаблюдательный человек не мог бы не заметить того влияния, которое Василий Петрович незримо производил на всех окружающих. Заметно было, насколько все покорялись его нравственному авторитету, настолько же старались избежать резких его замечаний, на которые он так же мало скупился в кругу родных, как и в кругу друзей. Кроме того, все только весьма недавно испытали его педагогическое влияние, т.к., влияя в свою очередь и на покойного отца, Василий Петрович младших братьев провёл через университет, а сестрам нанимал на свой собственный счёт учителей по предметам, знания которых считал необходимым…» - пишет в своих воспоминаниях А.А.Фет, который был женат на одной из сестёр В.П.Боткина - Марии Петровне. Василий Петрович прожил жизнь так, как хотел, но не оставил после себя наследников. В конце жизни он тяжело болел, почти не выходил из дома, но с радушьем и хлебосольством принимал многочисленных гостей.

По другой жизненной стезе пошёл младший брат Василия - Михаил Петрович (1839-1914), известный историк искусства, художник и меценат. Жил он в Петербурге, на Васильевском острове, в своём доме, где и расположил знаменитую коллекцию. Она собиралась почти пятьдесят лет и содержала уникальные экспонаты: расписные вазы, терракотовые скульптуры, маски, светильники, старинное серебро, оружие, древние книги. Хозяин особенно гордился коллекцией Сасанидских блюд и майолик, привезённых им из Италии, где он подолгу живал; в собрании были представлены также работы из слоновой кости, эмали и многое, многое другое. Михаил Петрович собирал картины своего учителя художника А.А.Иванова, он же стал первым исследователем творчества знаменитого живописца. Ещё с юности он хотел быть художником - и стал им. Михаил Петрович писал аккуратные, старательно выписанные картины в основном на религиозные сюжеты, которые пользовались успехом в художественных кругах.

М.П.Боткин был назначен директором Музея Императорского общества поощрения художеств и членом совета Академии художеств, а к концу жизни стал тайным советником и получил чин генерал-лейтенанта статской службы. После его смерти, уже в 1917 г., коллекция М.П.Боткина была национализирована, а её экспонаты переданы в Эрмитаж и Русский музей.

Коллекционером был и Дмитрий Петрович, ещё один представитель рода Боткиных. Он жил в Москве, на Покровке напротив 4-й гимназии, был близким другом П.М.Третьякова и помогал ему в собирательстве, одновременно создавая и свою коллекцию картин иностранных художников. Вообще, коллекционирование в семье Боткина было делом обычным, а вот то, что братья предпочитали собирать картины иностранные, европейские было редкостью в купеческой среде. В отличие от других московских собирателей картин, в коллекциях которых наблюдался уклон в сторону национального искусства, Боткины увлекались искусством запада. В собрании Д.П.Боткина были и картины французских художников - таких мастеров, как Эрнест Месонье, Теодор Руссо, Камиль Коро, и произведения испанской школы, представленной полотнами Мариано Фортуни. По свидетельству современников, все картины были «первоклассного достоинства».

Но если Василий Петрович оставил после себя литературные труды, Михаил и Дмитрий - коллекции, то Сергей Петрович - созданную им больницу, в настоящее время носящую его имя.

Сергей Петрович Боткин (1832-1889) родился после переезда семьи в Москву, получил образование в пансионе Эннеса, а затем под влиянием старшего брата Василия стал готовиться в Московский университет на медицинский факультет. Купеческой жёсткости в нём не было, поэтому отец и не допустил Сергея до семейного предприятия, по завещанию он получил всего 25 тыс. рублей, которые потратил на учёбу. По окончании университета в 1855 г. Сергей Петрович попадает на Крымскую войну, в самое пекло Севастопольской обороны, где работает под руководством знаменитого хирурга Н.И.Пирогова. Позднее отправляется за границу на стажировку - он работал в Париже, Берлине, других крупных городах у лучших профессоров медицины. Вернувшись на родину, Сергей Петрович получает кафедру в Военно-медицинской академии, с 1873 г. становится почётным лейб-медиком семьи царя Александра II, его выбирают председателем Общества русских врачей в Санкт-Петербурге.

Занимался Сергей Петрович и общественной работой, как гласный Городской думы он берётся за обустройство больниц для неимущего класса, при этом не оставляя медицинской практики. В Петербурге доктор достаточно быстро стал популярным, о нём ходили легенды, некоторые из которых соответствовали действительности: например, с богатых за минуту приёма он брал двадцать пять рублей серебром, а бедных лечил бесплатно. Заслуги Сергея Петровича были высоко оценены не только в России, но и за границей. С.П.Боткин являлся действительным членом Венской академии наук, членом-корреспондентом Общества внутренней медицины в Берлине и почётным членом почти всех университетов и учебных обществ России. Несмотря на все эти звания, в воспоминаниях людей, его знавших, он остался человеком добрым, обходительным, пользующимся огромным уважением. Умер Сергей Петрович 12 декабря 1889 г. от болезни печени. Память знаменитого врача-клинициста увековечили его современники и потомки, так, Городская дума присвоила имя С.П.Боткина Александровской больнице, его именем была также названа премия за лучшие сочинения по терапии, а издаваемая им «Еженедельная клиническая газета» переименована в «Больничную газету Боткина».

Сергей Петрович Боткин

Сергей Петрович оставил после себя не только огромный медицинский опыт, больницу, но и большое семейство - 12 детей, из которых трое стали врачами, а двое дипломатами. Судьба одного из сыновей С.П.Боткина - Евгения Сергеевича (?-1918) оказалась тесным образом связана с судьбой представителей дома Романовых - императора Николая II и его семьи. Пойдя по стопам отца, Евгений Сергеевич получил медицинское образование. Он был отправлен на русско-японскую войну в качестве лейб-медика. После её окончания занимался практикой, а затем переехал в Царское село, будучи назначен личным врачом царской семьи. Там, в марте 1917 г. он встретил известие об отречении от престола Николая II. Он сопровождал семью императора в ссылку сначала в Тобольск, а затем в Екатеринбург, в дом Ипатьева. До последнего дня Евгений Сергеевич оставался при больном цесаревиче Алексее Николаевиче, писал письма в Екатеринбургский исполнительный комитет с просьбой о лекарствах для мальчика. Евгений Сергеевич не покинул государя: «Я дал царю моё честное слово оставаться при нём, пока он жив». В ночь на 17 июля 1918 г. царь Николай II, его жена, дети, слуги и доктор Е.С.Боткин были расстреляны.

После октябрьских событий 1917 г. большинство представителей семьи Боткиных покинули Россию и перебрались во Францию.

Рябушинские в зеркале российской истории

Семья предпринимателей Рябушинских была в числе наиболее влиятельных и богатых в дореволюционной России. Для современников она являлась таким же синонимом крупного капитала, как, например, для нас фамилии известных олигархов. Промышленники и финансисты Рябушинские имели предприятия в текстильной, лесной, стекольной, полиграфической и других отраслях промышленности, а также занимались меценатством и коллекционированием. Семейство это интересно ещё и тем, что в судьбах её представителей как в зеркале отразились процессы, характерные для истории развития всей российской буржуазии XIX - начала XX в.

На протяжении ушедшего века имя Рябушинских часто ассоциировалось с фразой старшего из братьев - Павла, высказанной им в августе 1917 г. о «костлявой руке голода», которая должна была заставить «опомниться революционно настроенную массу». С тех пор это образное выражение стало своеобразной визитной карточкой рода Рябушинских.

Основатель знаменитой династии Михайло Яковлев (1786-1858) происходил из мужиков, капиталистых крестьян Калужской губернии. Скорее всего, предпринимательскую хватку и «дело» он унаследовал от своего отца - ремесленника Денисова по прозвищу Стекольщиков. В 1802 г. Михайло прибыл в Московское купечество и подал заявку на присуждение ему звания по 3-й гильдии. В то время каждый мало-мальски уважающий себя купец стремился обнародовать сумму своего капитала и записаться в гильдию (для получения статуса 1-й гильдии необходимо было обладать суммой от 10 до 50 тыс. рублей, 2-й - от 5 до 10 тыс. рублей и 3-й - от 1 до 5 тыс. рублей). Отныне судьба и самого основателя, и его детей будет тесным образом связана с Москвой. Как свидетельствуют семейные хроники, уже через год Михайло открывает небольшую лавку в Холщовом ряду Гостиного двора на Красной площади и начинает бойкую торговлю холстом, который скупал у крестьян близлежащих деревень. Немаловажную роль в его карьере сыграла и женитьба на дочери одного из богатых купцов - Евфимии Скворцовой. По данным Сенатской ревизии 1811 г., Михайло вместе с женой числился уже в купечестве Баражской слободы. Родовая фамилия Рябушинский появится позднее, примерно в 1820 г., она берёт название от Ребушинской слободы Пафнутьева монастыря Боровского уезда Калужской области, откуда вышел новоявленный московский купец.

«Гроза двенадцатого года» привела, как известно, к разорению многих именитых купеческих семей. И Рябушинскому пришлось уехать из Москвы в село Кимры Тверской губернии - центр сапожного ремесла. По семейным преданиям, он пытался заняться там скупкой обуви, но эта попытка удачи не принесла. В 1814 г. основатель купеческой фамилии возвращается в Москву и подаёт прошение: «По претерпенному мною от нашествия в Москве неприятельских войск разорению… покорнейше прошу по неимению мною купеческого капитала перечислить в здешнее мещанство». Поправить свои дела он смог только через 10 лет и вновь записался в гильдию купцов с капиталом в 8 тыс. рублей. Немалую роль в восстановлении торговых оборотов сыграло сближение М.Рябушинского с богатыми купцами-старообрядцами. В 1820 г. он вступил в старообрядческую общину Рогожского кладбища Москвы. Верность старообрядчеству Михаил Яковлевич сохранил до конца жизни, несмотря на неоднократные репрессивные меры по отношению к ним. Так в «Московских ведомостях» за 1854 г. сообщалось: «…с 1 января 1855 года, старообрядцы лишаются права записи в купечество…» Но, невзирая на государственное давление, вся история семьи Рябушинских будет тесно связана со старообрядчеством. Здесь же на московском старообрядческом кладбище будут похоронены и Михаил Яковлевич, и его сыновья (могилы не сохранились).

Умер основатель династии в 1858 г., ещё до отмены крепостного права, оставив наследникам мануфактуру и капитал в размере 2 млн рублей. Из трёх его сыновей наиболее одарённым в деловом отношении оказался средний - Павел (1820-1899). Он не получил систематического образования, но был талантливым, увлечённым человеком, для которого деньги и власть оставались главными, а на первом месте было само «дело». Старший сын Иван ещё при жизни отца выделился и вёл собственную торговлю, а младший - Василий не обладал качествами предпринимателя. Таким образом, именно Павел Михайлович возглавил дело семьи Рябушинских, увеличив в несколько раз сумму полученного им наследства. В 1867 г. «для упрочения фабричного производства» он совместно с братом основал «Торговый дом П. и В. братья Рябушинские».

В 1869 г. новой фирмой была приобретена крупная текстильная фабрика в Тверской губернии, ставшая основой экономического могущества семьи. А в 1887 г. владельцы реорганизовали её в Товарищество мануфактур П.М.Рябушинского с основным капиталом 2,4 млн рублей. Примерно в это же время у них появляется ряд новых предприятий в писчебумажной промышленности, где в начале 1890-х гг. работало около 2,3 тыс. наёмных рабочих. В годы промышленного подъёма конца XIX в. производство возросло вдвое, и в 1899 г. объём товарной продукции составил
3,7 млн рублей.

За постоянное стремление к повышению качества и снижению стоимости товара Павел Михайлович получил право изображать на своих изделиях Государственный герб России. Торговый дом Рябушинских вёл также обширные банковские операции. «Фабричное производство, - отмечалось в юбилейной истории фирмы, - не могло втянуть в себя всего капитала Павла Михайловича, и параллельно с ним производились как покупка ценных бумаг, так и учётные операции». В 1879 г. Рябушинский получил престижное звание Потомственного почётного гражданина, которое означало принадлежность к высшему городскому сословию, передавалось по наследству и давало право на общий гражданский титул «ваше благородие».

После смерти П.М.Рябушинского в 1899 г. семейное дело продолжило уже третье поколение династии. Эти представители молодой московской буржуазии, сохраняя деловую хватку отцов и деда, не ограничиваясь сферой бизнеса, активно участвовали в общественной жизни страны.

От двух браков у Павла Михайловича было 19 детей. Заметный след в истории России оставили дети от второго брака с Александрой Степановной Овсянниковой, дочерью петербургского миллионера. Из братьев наиболее известен старший - Павел (1871-1924), вначале занимавшийся банковскими и промышленными делами своей семьи, а затем снискавший славу на политической арене как лидер российской буржуазии. Его жизненным девизом стало правило: «Собственность не только даёт, но собственность обязывает». В 1908-1912 гг. Павел Павлович совместно с А.И.Коноваловым проводил «экономические беседы», на которых обсуждались меры ускорения индустриального роста в России. Под лозунгом «Купец идёт!» предприниматель провозглашал новую систему ценностей, основой которой являлось «создание индустриальной экономики и выдвижение на передний план общественно-политической жизни либеральных предпринимательских слоёв». В марте 1917 г. П.П.Рябушинский стоял у истоков создания Всероссийского торгово-промышленного союза - первой политической организации предпринимателей. Четверо других сыновей П.М.Рябушинского - Сергей, Владимир, Степан и Михаил являлись главной опорой семейства в деловой области.

Наибольшей известностью среди дочерей пользовались Елизавета, жена хлопчатобумажного фабриканта А.Г.Карпова, и Евфимия, выданная замуж за «суконного короля» В.В.Носова, патронесса и меценатка. Отец сумел дать детям неплохое образование. Дочери с 9 лет учились в гимназии, сыновья закончили Практическую академию коммерческих наук или реальное училище. По окончании образования старшие сыновья отправились за границу для ознакомления с той отраслью дел, в которую собирался определить их отец. Точные размеры унаследованного ими состояния неизвестны, по приблизительным данным, П.М.Рябушинский оставил потомству более 20 млн рублей против двух, доставшихся ему в наследство совместно с братьями.

После смерти отца лидером в семье стал Павел Павлович. По свидетельству близкого к Рябушинским мемуариста, его всегда поражала «одна особенность, характерная для всей семьи, - это внутренняя семейная дисциплина. Не только в делах банковских и торговых, но и в общественных каждому было отведено своё место по установленному рангу, и на первом месте был старший брат, с которым другие считались и в известном смысле подчинялись ему». При старшем Рябушинском сфера влияния их производства была значительно расширена за счёт новых промышленных и банковских предприятий.

В 1900-х гг. все финансовые операции проходили через созданный Банкирский дом братьев Рябушинских с основным капиталом в 5 млн рублей. В 1912 г. на его базе был учреждён акционерный Московский банк с капиталом уже в 20 млн. Учредителями и пайщиками банка, кроме Рябушинских, являлись крупнейшие московские фабриканты - И.А.Морозов, А.И.Коновалов, Г.А.Крестовников, С.Н.Третьяков и др. В годы Первой мировой войны Рябушинские «быстро и энергично стали покрывать всю Россию целой сетью отделений, через образовавшиеся каналы стали сосредотачивать колоссальные суммы и на собранные деньги создавать и развивать промышленность согласно своим планам». По данным 1917 г., Московский банк занимал тринадцатое место в списке крупнейших банков России.

В начале века значительной модернизации подверглась текстильная фабрика Рябушинских, дополненная рядом производств, что позволило превратить её в хлопчатобумажный комбинат. Ткани с маркой «Товарищества мануфактур П.М.Рябушинский с сыновьями» сбывались по всей стране с помощью организованной сети собственных торговых отделений. Братьям постоянно приходилось конкурировать с хлопчатобумажными «королями» Кнопами, и чтобы поддержать своё дело, они приняли участие в организации Российского взаимного страхового союза, созданного вместе с другими предпринимателями.

Пристальное внимание Рябушинских привлекала и льняная отрасль. Незадолго до начала войны им удалось основать Российское акционерное льнопромышленное общество и с его помощью наладить поставку льна мелким предприятиям и экспорт на западноевропейский рынок. Тогда же Рябушинские приобрели Локаловскую льняную мануфактуру и начали преуспевать в области обработки льна. Крупное предприятие - Товарищество Окуловских фабрик было куплено для расширения писчебумажной промышленности. В 1916 г. Рябушинские становятся владельцами крупнейшего лесного предприятия - «Товарищества Беломорских лесопильных заводов Н.Русанов и сын» с расчётом на высокую потребность в строительных материалах после окончания Первой мировой войны. На этих предприятиях вслед за другими промышленниками-новаторами Рябушинские установили 9-часовой рабочий день, обеспечивали рабочих за счёт прибылей жильём, заботились об их образовании и здоровье. Преуспела семья и в финансах: к 1917 г. они контролировали обширную промышленно-банковскую отрасль, конкурируя с другими ведущими российскими предпринимателями.

В 1916 г. Рябушинские начинают строительство первого в России автомобильного завода АМО (акционерного московского общества), в дальнейшем - завода имени Лихачёва (ЗИЛ). Сергей и Степан, курирующие строительство, планировали начать выпуск легковых и грузовых автомобилей уже с марта 1917 г. В дальнейшем планы братьев были ещё грандиознее: намечалось строительство комплекса горнодобывающих и машиностроительных предприятий на Урале, в Поволжье, разработка нефти на Севере…

Рябушинским, как и другим представителям крупной российской буржуазии начала XX в., свойственно сочетание предпринимательства с коллекционированием предметов искусства, деятельностью в области науки и культуры, меценатством. Степан Павлович (1874-1942), заведовавший в семейном деле торговлей, в Москве был известен как владелец одной из лучших в России коллекций икон и был в этом деле большим авторитетом». В 1914 г. по его инициативе был открыт музей, где зрителям были представлены 147 отреставрированных экспонатов.

Немалую роль сыграли Рябушинские и в изменении архитектурного облика столицы. В 1900-1902 гг. по заказу Степана Павловича на Малой Никитской улице был выстроен особняк по проекту Ф.О.Шехтеля, подлинный шедевр московского модерна. Сейчас в этом здании расположен Музей-квартира Максима Горького. Этим же архитектором возводились здания Банкирского дома Рябушинских на Биржевой площади и типографии газеты «Утро России» на Страстном бульваре, открытой в 1907 г.

Ещё один из братьев - Михаил (1880-1960) был крупным коллекционером. В Москве его имя связывали с покупкой в 1909 г. знаменитого особняка Саввы Морозова на Спиридоновке, творения того же Шехтеля. Здесь он разместил свою знаменитую коллекцию, насчитывающую более двухсот полотен русских и зарубежных мастеров: картины Репина, Крамского, Левитана, Врубеля, Моне, Тулуз-Лотрека и многих других. В 1917 г. Михаил Павлович отдал эти картины на хранение в Третьяковскую галерею, и впоследствии они были национализированы.

Сергей Павлович (1872-1953) предпринимательскую деятельность успешно сочетал с работой скульптора-анималиста и являлся членом Товарищества передвижных художественных выставок. С 1909 г. он с успехом экспонировал свои работы на этих выставках, часть из которых была приобретена Третьяковской галереей.

Евфимия Павловна (1881-?) была известна в Москве как коллекционер русского портрета XVIII - начала XIX в. и хозяйка салона, где собирались писатели, художники, артисты. Она с удовольствием участвовала в пьесах, написанных для её домашнего театра. Красота этой женщины привлекала художников, её портреты написали В.Серов, К.Сомов и другие.

Владимир Павлович Рябушинский (1873-1955) был членом Московской городской думы, выбранным от купечества, писал статьи в газету «Утро России». В 1914 г. он единственным из братьев ушёл на фронт добровольцем, был ранен, произведён в офицеры и награждён орденом Св. Георгия IV степени.

Трое братьев - Дмитрий, Николай и Фёдор выделились из семейного бизнеса и, получив свою долю, занялись наукой и искусством. Дмитрий (1882-1962) был всемирно известным учёным. Окончив Московский университет, он в 1904 г. основал первый в мире Аэродинамический институт в Кучино и занялся воздухоплаванием. Дмитрий Павлович изучал вопросы, связанные с разработкой многоместных пассажирских самолётов, а в 1917 г. построил макет космической ракеты.

Николай Рябушинский (1877-1951) с 1906 г. возглавлял редакцию литературно-художественного журнала «Золотое Руно», пробовал себя в литературе и живописи. В это издание он привлёк виднейших представителей символизма начала века: Андрея Белого, Зинаиду Гиппиус и многих других. В Москве ценились и выставки, устраиваемые журналом, они знакомили посетителей с современными художниками и новейшими направлениями в русском и западном искусстве. Благодаря этим выставкам стали известны имена Н.Гончаровой, П.Кончаловского, Р.Фалька... Жил Николай Павлович на знаменитой вилле «Чёрный Лебедь» в Петровском парке. В книге «Московские меценаты» Наталья Думова подробно описывает эту дачу. Скрытый в тени густо посаженных деревьев двухэтажный дом поражал красотой. Обтянутые шёлком стены освещались старинными бронзовыми люстрами и бра. Мебель, столовое серебро, бокалы, всё имело знак виллы - изображение чёрного лебедя. Картины западноевропейских художников украшали стены комнат. Казалось, хозяин хочет поразить гостей роскошью и экзотичностью, чего только стоила живая пантера - сидевшая у собачьей будки на цепи. «Чёрный Лебедь» стал центром жизни золотой молодёжи начала XX в.

На средства Фёдора Павловича (1885-1910) Русское Географическое общество организовало в 1908-1909 гг. экспедицию на Камчатку, целью которой явилось исследование природы края. Известный учёный Семёнов-Тян-Шанский очень высоко оценил научную деятельность Ф.Рябушинского, выразив мысль, что «камчатская экспедиция составит эпоху в истории русского землеведения». К сожалению, выставки, посвящённой результатам этой экспедиции, Фёдор не увидел, он умер от чахотки в неполные 25 лет.

После октября 1917 г. вся семья оказалась в эмиграции и осела во Франции. Павел Павлович являлся одним из создателей Финансово-промышленно-торгового союза, объединившего бывших российских капиталистов за границей, но их знания и опыт так и не пригодились молодому Советскому государству. В заграничных банках у Рябушинских сохранялся капитал, примерно 500 тыс. фунтов стерлингов, что позволило им продолжить дела, однако в 1930-е гг. в период мирового экономического кризиса большинство предприятий Рябушинских разорилось. Продолжили братья, а затем и их дети, и общественную работу. Владимир и Степан в Париже создали общество «Икона», ставшее знаменитой школой живописи. Владимир писал книги о России, Николай занимался антиквариатом. Дмитрий продолжил разработку теории аэродинамики в Сорбонне.

Уже в эмиграции, размышляя о «судьбах русского хозяина», Владимир Рябушинский писал: «Всех людей, по тому, как они относятся к собственности, можно разделить на пять групп:
4 активных и одну пассивную. Первая группа - хозяева в душе, работящие, бережливые, деловитые. Они - организаторы труда, созидатели ценностей, накопители мировых богатств. Вторая группа - святые , бескорыстные, неприхотливые, невзыскательные. Для них житейские блага не имеют никакого значения. Третья группа - завистники , люди озлобленные и бесплодные, тип, дальнейшего пояснения не требующий. Четвёртая группа - бесхозяйственные люди, безалаберные, лишённые делового чутья и понимания, бездарные, расточительные, бестолковые, ленивые. Сюда же нужно отнести фантазёров, далёких от жизни теоретиков и наивных мечтателей. Назовём эту группу условно - неудачниками … Пятая группа - это пассивное большинство , не имеющее ни определённых мнений, ни определённых убеждений, совершенно неустойчивое в своих настроениях». Может быть, принадлежность к двум первым группам и позволила роду Рябушинских пройти путь от торговцев средней руки до промышленников всероссийского масштаба и остаться в истории как образец Предпринимателей с большой буквы.

Наталья ДОРОЖКИНА,
лауреат конкурса
«Я иду на урок истории»

Двухэтажный особняк по улице Малая Семеновская, 1, строение 1 был поднят в 80-х годах девятнадцатого столетия на каменном фундаменте стоявшего здесь тогда деревянного дома. Заказчиком стал тогдашний владелец - купец-старообрядец Василий Дмитриевич Носов.

Архитектурный проект был составлен московским зодчим Петром Павловичем Щеголевым.

После свадьбы сына и наследника Василия Васильевича, который взял в супруги Евфимию Рябушинскую, Носов-старший переселился во вновь отстроенный в этих владениях деревянный усадебный дом по нынешней , оставив бывшее свое жилище молодым. Разделил он пополам и обширный сад.

Настоящей хозяйкой в семье и доме стала Рябушинская, которая начала переделывать купеческий особняк в некий изысканный салон «серебряного века». Она с необычайной энергией принялась менять внутреннее убранство и внешний декор, привлекая к сотрудничеству известных в то время архитекторов и художников.

С тех самых пор, с 1910-х годов, здание не претерпело больше никаких изменений.

По чертежам Ивана Жолтовского внутри дома на улице Малой Семеновской, 1 был оформлен парадный, отделанный мрамором, зал, украшением которого стали огромные зеркала и колонны коринфского ордера.

Настенную роспись парадной столовой был приглашен выполнить в 1911 году художник Валентин Александрович Серов, для чего им было изготовлено 29 эскизов, отражающих тему «Диана и Актеон». К сожалению, внезапная смерть не позволила мастеру довести начатое до конца, а потому Носова-Рябушинская привлекла живописцев Сергея Юрьевича Судейкина и Николая Николаевича Сапунова.

Парадная лестница городского особняка была оформлена в период с 1912 по 1913 годы Мстиславом Валериановичем Добужинским. Интересно, что живописец вначале был отправлен Евфимией Павловной в Италию, где он должен был ознакомиться с росписями флоренцийского дворца, принадлежавшего некогда Козимо Медичи, а уже потом приступить к выполнению подобного, но уже в ее доме.

Интересно, что фреску Добужинского в 1940 году заклеили бумагой, поверх которой наложили слой краски. Открыли шедевр лишь в 70-х годах прошлого века и пришли в изумление от того, как он хорошо сохранился.

Именно по окончании этой работы усадебный дом Носовых москвичи стали называть меж собой «дворцом Козимо Медичи».

Осенью 1917 года хозяйка, наслышавшись о реквизиции, проводимой большевиками, все художественные ценности передала в дар Третьяковской галерее, а сам собралась и выехала за границу.