Оригинал взят у mgsupgs в Ян Жолтовский, Архитектор.
Иван, тогда еще Ян, Владиславович Жолтовский родился 27 ноября 1867 г в Пинске. В столице Полесья, ему и суждено было провести свои первые двадцать лет жизни. Его отец, Владислав Жолтовский, умер преждевременно, когда сыну было только одиннадцать лет. Его могила до сих пор сохранилось в центре старого римско-католического кладбища в Пинске.

Тут же Ян / Иван Жолтовский закончил Пинскую гимназию . Классическое образование, полученное в Пинске, позволило ему в будущем считается самым образованным и просвещенным архитектором СССР. Об Иване Жолтовском теперь знает весь мир, как о выдающемся зодчем, создавшем образ той Москвы, который известен, пожалуй, каждому - столица советской империи.

Никто из наших отечественных архитекторов не вызывал столько противоположных мнений и противоречивых оценок, но и не привлекал столь пристального внимания, как Жолтовский. Его архитектурные и эстетические взгляды развивали и оспаривали, в одно время в них видели открытие, а в другое - говорили об их вторичности.

Его обличали в тоталитаризме и сравнивали с Альбертом Шпеером, архитектором Гитлера. Тем временем самый широкий и не слишком широкий зритель тридцатых и сороковых годов (в Америке и в Европе, в Берлине или в Москве, в Варшаве или в Амстердаме) не имел подозрения, что какое-то искусство есть «тоталитарное», но попросту считал его оптимистичную эстетику современной.

Во всем западном мире царило «ар деко», мало чем отличающееся от декоративизма сталинских времен. Украшение тогдашних американских небоскребов чуть ли не как две капли воды совпадает с украшением московского метрополитена, над которым корпел зодчий из Пинска Иван Жолтовский: бронза, решетки, мрамор, римские регалии. Москву Жолтовского, среди прочих, строили и тысячи политических каторжан.

Уроженец белорусского Пинска Иван Жолтовский

Сталинские соколы-зодчие под влиянием прежнего пинчанина Ивана Жолтовского, знаменитого строителя Москвы, вернулись на полтысячи лет назад, в эпоху Палладио и Альберти. Между тем, постепенно возродился и классический косный академизм. Бродский воцарился в живописи, Жолтовский - в архитектуре.

Но, обвиняя Жолтовского в потакании вкусам кремлевских вождей, или в анахроничном классицизме, все критики должны были признать высочайший профессионализм, академическое великолепие и невероятную работоспособность Жолтовского. А вот учеба в императорской Академии искусств, куда он поступил в двадцать лет, растянулась у него на 11 лет!

Небогатая семья пинского шляхтича мало чем могла помочь своему гениальному сыну, который из-за этого должен был постоянно подрабатывать, браться за различные строительные заказы. В течение всей жизни Жолтовский много времени проводил на стройке, иногда не только совершая архитектурный надзор, но и обучая секретам мастерства плотников, каменщиков и штукатуров.

Начало карьеры и становление стиля

Наконец, Жолтовский в 1898 году закончил свой дипломный проект «Народный дом», который был сделан им в мастерской профессора Л.И. Тамишко, и получил звание архитектора-художника. По окончании Академии Жолтовский отправился в далекий сибирский Иркутск, где должен был работать, но остановился в Москве, где получил приглашение преподавать в Строгановском училище. Так, стечением обстоятельств, Жолтовский связал свою судьбу с Москвой, где и жил до конца своих дней. Одной из его первых работ стал проект гостиницы «Метрополь», которая, однако, сгорела уже в 1902 году, не успев открыть двери для гостей.

В 1903 году Жолтовский, выиграл конкурс на постройку здания Скакового общества. Согласно условиям конкурса, здание требовалось спроектировать в соответствии с модным тогда стилем английской готики. Но, выиграв конкурс на проектирование, Жолтовский выполнил сразу и новый проект, в духе вариации на темы русского ампира и итальянского ренессанса.

Зодчий из Пинска посчитал, что такая архитектура будет чуждая Москве, и смог удивить и удовлетворить тогдашнюю просвещенную публику, использовав вариации на классические темы. В его версии классические мотивы получили новый, почти неузнаваемый характер. Это был первый образец того отличительного стиля Жолтовского, который он разрабатывал всю оставшуюся жизнь.

Здание Скакового общества

Знатоки архитектуры отмечают смешение мотивов архитектуры ренессанса и российского классицизма во всех проектах Жолтовского, сделанных в начале ХХ века. Другой тогдашний проект Жолтовского - загородный дом в имении Руперт под Москвой, был поставлен в благородном духе палладианских вилл около Виченца.

Среди разнообразия вкусов, господствовавших в российском зодчестве начала ХХ века, творческие пристрастия Жолтовского, которые основывались на переосмыслении ренессансного наследия Италии, были исключением. Из-за этого, его творческое кредо нельзя с определенностью отождествлять с неоклассицизмом, который входил в те годы в силу по всему миру, так как от самых своих первых работ он вдохновлялся, прежде всего, образцами ренессанса.

Итальянский опыт

Здесь нужно отметить, что знакомство Жолтовского с Италией, ее культурой и языком не было поверхностным и только теоретическим. Начиная со студенческих лет, в перерывах между строительными сезонами он много путешествовал по Европе, прежде всего по Италии, в которой бывал двадцать шесть раз (!), даже в советское ремя.

Там он, жадный к знаниям, много рисовал, делал архитектурные обмеры, наброски орнаментов и деталей зданий. Он даже сумел зафиксировать на пленке колокольню собора Сан-Марко, рухнувшего в июле 1902 г. По причине непродуманной реставрации. Этот итальянский опыт, к которому он обращался регулярно, много содействовал в дальнейшей его работе. Жолтовский свободно владел итальянским,польским, немецким, латынью, что сильно выделяло его среди всех советских коллег-строителей. Эти знания он получил именно Пинской гимназии.

И, конечно же, колоссальным вкладом в развитие отечественной архитектурной теории и истории культуры стал его перевод «Четырех книг об архитектуре" Андреа Палладио на русский язык (издан в 1937). Он сам руководствовался палладианскими принципами и неоднократно прямо подражал им. Одним из положений этой теории было положение о визуальном увеличении архитектурного объекта.

Из ранних, явных попыток применения принципов Палладио можно отметить московский особняк Тарасова на Спиридоновке (1909-1912), который долгое время считался одним из лучших после эпохи классицизма зданий России. Особняк Тарасова значителен еще и тем, что он был один из первых свидетельств становления широко известной теории архитектурного организма, которую всю жизнь разрабатывал мастер.

Жолтовский создал образ более легкого здания, который обладает нарастающей динамикой. В основу проекта Жолтовского лег дворец Тиене в Виченца, где фасады становятся вверх более громоздкими, монументальными, а также пропорции венецианского Дворца дожей.

Особняк Тарасова на Спиридоновке

Академик А. В. Щусев, вспоминая свои студенческие годы, рассказывал, что вокруг Жолтовского всегда собирались студенты Академии художеств в Петербурге и разговаривали об искусстве. Тот период его биографии уже можно считать зарождением культовой «школы Жолтовского». Стремление к осмыслению искусства, поиски ответов на вопросы эстетики и законов мироздания, отличали его уже в юности.

Еще в те годы он начал создавать свою теорию о композиции прекрасного. Такой подход не мог не стать педагогическим. Мучительный поиск Жолтовским идеального архитектурного образа способствовал широкому подходу к решению задачи, раскрывал индивидуальности и развивал инициативу, в нем самом была заложена система совершенствования мастерства.

Именно поэтому Жолтовский обрел такую широкую популярность и любовь как воспитатель и наставник. Многие работали вместе с ним и учились на его постройках. Но еще большее количество людей, несколько поколений архитекторов, получили знания и опыт, совершенствовали мастерство под его руководством уже в советское время.

Таким образом, к 1917 году Жолтовский стал одним из наиболее востребованных зодчих, который строил дома для самых богатых людей России. Но не только особняки. Именно его пригласили братья Рябушинские, чтобы возвести поселение для работников организованного в 1916 г. московского завода АМО. Уникальность личности Жолтовского уже в царские времена была заметной: в 1909 году «за известность на художественном поприще» зодчему было присвоено звание академика архитектуры. В начале ХХ века пришло признание заслуг зодчего в педагогической и просветительской деятельности. В качестве доказательства стоит привести то, что в «архитектурно-художественном еженедельнике Императорского Общество Архитекторов - художников» за 1914 писали:

«Художник-архитектор И.В. Жолтовский много лет уже с большой любовью делится своими обширными знаниями в этой области с каждым интересующимся товарищам, и теперь уже найдется немало таких, которые многим в своем художественном развитии обязаны ему ".

Центральная тепловая электростанция МОГЭС на Раушской набережной, 1927 год

Мало кому известно, что знаменитая колокольня Кафедрального пинского костела Успения Пресвятой Девы Марии сделана по его проекту. Нижняя часть колокольни была построена в середине XIX века в духе ампира. Но после пожара Жолтовский составил новый проект ее реконструкции и надстройки, в результате чего она стала вдвое выше и полностью изменила свой облик, настолько гармонично войдя в барочный ансамбль бывшего монастыря францисканцев, что об этом уже мало кто задумывается.

Проект колокольни был утвержден в 1912 году, но из-за войны и революции, реализован только в 1923-1924 годах. Знаменитый московский архитектор Жолтовский как раз в те годы, к 1926-ому, фактически жил в Италии, наследство которой он просто боготворил. Можно допустить, что он в то время бывал и в Пинске, где мог следить за строительством этой колокольни, посещать отцовскую могилу.

Жизнь архитектора в советские годы

Судьбы абсолютного большинства архитекторов, которые получали образование до революции, сложились в БССР драматично. Например, в 1930-е годы были расстреляны главные архитекторы Минска, Гомеля, Витебска - Гайдукевич, Шабуневский, Коршиков.

Но судьба Жолтовского оказалась просто чудом. Он постепенно превратился в крупнейшего мэтра, который предопределил пути советской архитектуры середины ХХ века. Именно к Жолтовскому, строгого и последовательного хранителя классических традиций, прислушивались и власти. Известно, что после революции он добровольно включился в работу по созданию нового мира большевиков - Москвы.

Причем протекцию ему составил сам нарком просвещения А.В. Луначарский, который в 1919 году писал Ленину: «Горячо рекомендую Вам едва ли не самого выдающегося русского архитектора, который приобрел всероссийское и европейское имя - гражданина Жолтовского».

Вскоре Жолтовский был лично представлен вождю. Известно, что в июле 1919-го В. И. Ленин, действительно, говорил с зодчим в здании бывшей Московской городской думы о разработке первого большевистского плана реконструкции Москвы. Позже Жолтовский, который стал и автором своих мемуаров о встречах с Лениным писал: "В ходе беседы Владимир Ильич уделил большое внимание вопросам озеленения города. (...) Слушая Ленина, я четко представлял себе, каким прекрасным городом должна стать будущая Москва». Естественно, что главным архитектором и автором проекта стал сам Иван Владиславович Жолтовский. В первые послереволюционные годы зодчий участвовал в перепланировке Москвы.

Кинотеатр «Победа» на Абельмановской улице, 1957 год

Им же был разработан проект Всероссийской сельскохозяйственной выставки (позже ВДНХ). Именно в эти годы под руководством Жолтовского возводятся здания Московской ГЭС, Госбанка на Неглинной, кинотеатры «Слава» и «Буревестник».

К эрудиту и эстету Жолтовскому тянулась молодежь, которая недавно была предана идеям функционализма и конструктивизма. Но мэтр перевоспитывал их в духе классики, что, как тогда казалось, открывало новые перспективы обновления и высокого гуманизма. Под влиянием Жолтовского они штудировали лучшие достижения европейского наследия. Он на занятиях настойчиво доказывал ученикам, что архитектура - это не бумажное творчество, а настоящее искусство.

Он рекомендовал им вникать во все детали строительного дела, изучать работу мастеров кладки и штукатурки, альфрейное и плотницкое дело, как когда-то это делал и он. В 1933 году «для практического выполнения громадных архитектурных работ, предусмотренных планом реконструкции Москвы» были созданы архитектурные мастерские Моссовета - 10 проектных и 10 планировочных.

Во главе трех первых мастерских были поставлены соответственно крупнейшие архитекторы, которые начали свою творческую деятельность еще в дореволюционной России: академики И. В. Жолтовский, И. А. Фомин и А. В. Щусев. В течение предвоенного десятилетия архитектурная мастерская № 1 Моссовета, руководимая выдающимся зодчим, проектировала и строила на всей территории СССР, и в Беларуси тоже. Так постепенно складывался коллектив молодых архитекторов-единомышленников, который впоследствии перерастет в мастерскую-школу И. В. Жолтовского.

Здание Московского ипподрома, 1950—1955 гг.

Склонность Жолтовского к ретроспекции позволило ему с особым блеском продемонстрировать глубокое понимание природы архитектуры, филигранную технику анализа и синтеза ее художественной формы. Но только ему и, может быть, очень немногим из талантливых его последователей. В первые годы после революции Иван Владиславович готовил молодых зодчих в «ВХУТЕМАСе» и «ВХУТЕИНе», где вокруг него собирались выдающиеся творцы, которые стали впоследствии знаменитыми архитекторами.

Такие как Г. Гольц, М. Парусников, И. Соболев, С. Кожин, В. Кокорин, скульпторы И. Шадр, С. Конёнков, С. Меркурий. А в начале 1930-х годов во вновь организованной Первой мастерской Моссовета под его руководством работали А. Власов, М. Барщ, М. Синявский, Г. Зундблат, Я. Ёхелес, К. Афанасьев, В. Колонна, П. Ревякин, Н. Рипинский. Все они в той или иной степени могут считаться учениками Ивана Владиславовича. Многие из них не пережили годы репрессий.

Жолтовский vs. Сталин

Именно линия Жолтовского в большой мере определила тот путь, по которому пошло освоение классического наследия в советской архитектуре в годы культа личности, и что уже в конце 50-х годов привел к новому конфликту между архитектурными формами и общественными потребностями. По иронии судьбы, именно гуманистический и культурный пафос Жолтовского стал ярчайшим символом эпохи культа личности.

Во взаимоотношениях Сталина и известного зодчего не все было однозначно. Иван Жолтовский не раз выступал в защиту памятников древности. Иногда его авторитет срабатывал. А иногда - он попадал в ловушку. Среди других документов сохранилось письмо Сталина в ответ на обращение деятелей культуры с просьбой не разрушать знаменитую Сухареву башню - один из символов древней Москвы: «ТТ. Щусеву, Эфрос, Жолтовскому и другим. Письмо с предложением - не разрушать Сухареву башня получил. Лично считаю это решение правильным, полагая, что советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня. Жалею, что, несмотря на все мое уважением к вам, не имею возможности в данном случая оказать вам услугу. Уважающий вас И. Сталин. 22. IV. 34 г.».

То есть, категорически отказывая в сохранении уникального памятника, он поощряет зодчих превзойти все, что было создано до его эпохи. И Жолтовский взялся за поставленную вождем народов задачу. Он стал творцом масштаба, соответствующего культа личности.

Дом на Моховой, 1931—1935

В 1932 Жолтовскому было присвоено звание заслуженного деятеля науки и искусства РСФСР. Тридцатые годы были очень плодотворными для зодчего. Он много строит в Сочи, Грозном, Дом Советов в Махачкале, разрабатывает проекты Института литературы имени Горького в Москве, театра в Таганроге, дома на Маховой улице в Москве.

Послевоенные годы

В 1939 году И.В. Жолтовский был назначен руководителем архитектурной мастерской, которая в 1945 г. была реорганизована в школу-мастерскую Жолтовского. Ученики этой мастерской принимали участие в строительстве и восстановлении не только Москвы, но и городов Беларуси. В его московской мастерской проектировались и корректировались планы послевоенного восстановления Гомеля и строительство отдельных объектов в Мозыре и Пинске.

Именно ученики Жолтовского, прославленные зодчие Барщ и Парусников создавали ансамбль проспекта Сталина в Минске.

Место для постройки театра в Гомеле было выбрано еще перед войной Иваном Жолтовским лично. Его проект, сделанный накануне войны, в 1941 году стал основой для его постройки в 1947-1956 годах. Проект был разработан еще в 1940 - 1941 годы Всесоюзном трестом "Театрпроект".

Объемно-пространственная композиция здания подчинена строгой симметрии с акцентированием главное оси, на которой расположены все помещения, от вестибюля до большого зрительного зала и подсобок. В художественном оформлении использован традиционный для зданий Жолтовского четырехколонный портик с развитым фронтоном, украшенным скульптурой.

В 1949 году постановлением СНК БССР было решено восстановить в Гомеле строительство театра. Послевоенным строительством гомельского театра руководил один из учеников известного зодчего - ленинградский архитектор Александр Тарасенко, который, кстати, построил также театры в Ашхабаде, Нижнем Тагиле и т.д.

В строительстве и оборудовании театра с большим энтузиазмом участвовали предприятия и строительные организации Гомеля. Очевидно, что работы, сделанные архитектором А. В. Тарасенко под руководством Жолтовского, требовали корректировки на месте. Так получилось, что сценическая коробка гомельского театра, выступая за основной объем здания, не очень гармонично связана с общей архитектурной композицией.

В результате увеличения зрительного зала до 800 мест, намного больше, чем в предвоенном проекте, получилось такое несовершенство, отход от первичного образца культового зодчего. Тем временем Гомель с нетерпением ждал театрального праздника. И 6 ноября 1954 года на премьеру спектакля были приглашены горожане и сами строители. Жители Гомеля устремились в светлый храм искусства, увенчанный статуей Мельпомены, в буквальном смысле. К сожалению, первоначальный проект Жолтовского этого театра пока не найден. Как и многие другие его белорусские проекты.

Театр в Гомеле

В середине 1950-х годов в мастерской-школе Жолтовского, под его непосредственным руководством выполняются все конкурсные работы, которые проводились в Москве: Бородинская панорама, Дворец пионеров, Дворец труда, Дворец Советов на Ленинских горах (1957), там же пантеон Великим людям (1952-1954), серия проектов типовых клубов и кинотеатров, Дом союзов ВЦСПС на Крымской набережной (1953-1957).

К сожалению, не все они были осуществлены. Конкурс на дом ВЦСПС имел составные, ограничивающие условия, здание должно было соответствовать одновременно близко расположенной реке Москве, главной водной артерии столицы, и Садовому кольцу, сейчас огромной транспортной магистрали. Жолтовский сделал несколько вариантов проекта. Почти в каждом любимая архитектором башенка, увенчанная короной, завершают раскрытие площади на реку, обозначая вход в комплекс и поддерживая связь московских высотных доминант - МГУ и Кремля.

При консультации И. В. Жолтовского был создан комплекс элитного санатория «Горный» в Ялте. В сущности, он выступал вдохновителем этого проекта, реализация и ответственность за качественное выполнение которого легли на плечи членов школы-мастерской, уже самостоятельных архитекторов. Живописно разбросанные корпуса и беседки-ротонды, легкие и ажурные сооружения, пронизанные воздухом и южным солнцем, воплощали главную заповедь академика - архитектура должна гармонично соединяться с природой. Пожалуй, это сооружение есть квинтэссенция метода и взглядов великого зодчего.

В конце 1940-х годов школа Жолтовского подверглась критике и гонениям, но в 1950 году, когда мастерам школы во главе с мэтром присудили Сталинскую премию, критика и сомнения утихли. Перед Великой Отечественной войной он проектирует, а в конце сороковых годов строит два жилых здания в Москве: на Смоленской площади и на Большой Калужской улице.

Вообще, дом на Смоленской площади - одна из лучших работ мастера. Строительство было начато накануне войны и завершено в 1951 году. Несмотря на огромный объем и простую форму, здание не вызывает ощущения громоздкости и монотонности. Это объясняется умело найденными горизонтальными членениями, светлой облицовкой, но, прежде всего, - оригинальным ритмом декоративных вставок на уровне 6 и 7 этажей, стремящихся к композиционному центру.

Это «движение влево» подчеркнуто и смещено в сторону Арбата мощной аркой. Массивный объем дома завершается с торца башней, стилизующей формы итальянского ренессанса и замыкающей перспективу значительного отрезка Садового кольца. В 1958 году в цоколь здания встроили вестибюль станции метро «Смоленская», чем еще больше усилили «весомость» левой части дома.

Иван Жолтовский

В начале 1950-х гг. вместе со своими учениками Жолтовский участвует в конкурсе на фасады крупнопанельных многоэтажек. На конкурс ими были представлены шесть домов различной этажности и конфигурации.

Иван Владиславович Жолтовский глубже кого бы то ни было и, возможно, тоньше других знал классическую архитектуру. При этом отличался удивительной последовательностью в своем творчестве. От начала и до конца своей многолетней деятельности он не выходил из круга архитектурных идей и тем итальянского Возрождения. Последней крупной работой зодчего стал конкурсный проект Дворца на Ленинских горах. Великому мастеру было в то время девяносто лет.

Умер Жолтовский в Москве 16 июля 1959 года. Так получилось, что вместе с ним ушел и тот великий стиль, который был им же создан и развит в невероятных размерах, что на самом деле, как и предопределил Сталин, превзошло почти все, созданное в предыдущие эпохи. И это обстоятельство по иронии судьбы, почти разрушило память о великом зодчем во времена культа личности. В 1960-1970-е упоминать его считалось вообще неприличным.

Как это не парадоксально, большая библиография Жолтовского, его переводы, статьи и воспоминания до сегодняшнего дня слабо изучены. Насколько авторскими были, например, записи его воспоминаний о Ленине? Сегодня мы имеем большое количество мемуаров его учеников, но исследований именно в белорусском контексте не проводилось.

Остались неопубликованными мемуарные заметки о встречах с Жолтовским известных белорусских архитекторов Владимира Короля и Евгения Заславского. Наконец, недоступными для исследователей являются наброски и проекты Жолтовского для белорусских городов. Также же, как и его переписка со Сталиным.

Из этих текстов сложно что-то вырезать, поэтому мы печатаем внушительных размеров статьи без сокращений. Во второй части нашего материала, которую мы надеемся опубликовать в ближайшее время, речь пойдет о планировке, внутреннем устройстве и отделке дома на Моховой, через которые просвечивает быт и социальный статус будущих жильцов.

Архитектура СССР, № 6, 1934 г. — С. 19-23.

Жилой дом на Моховой улице

Новая работа И.В. Жолтовского

Жилой дом, выстроенный на Моховой улице по проекту акад. И.В. Жолтовского, привлек к себе пристальное внимание всех архитекторов, да и не только архитекторов — всей широкой общественности. И это внимание вполне понятно и оправдано: работа арх. Жолтовского является образчиком высокохудожественной архитектурной продукции, плодом большого мастерства, большой архитектурной культуры. При этом исключительно важным является то обстоятельство, что высокое полноценное мастерство реализовано здесь не только в работе над проектом здания, но и в строительном осуществлении проекта: в архитектурный фонд советской столицы вошло новое здание, могущее выдержать самую строгую оценку с точки зрения качества строительства. Этим высоким (и, надо сказать, довольно необычным для строительной практики последнего времени) качественным уровнем новый жилой дом обязан в значительной степени личному активному участию архитектора-автора во всех стадиях работы над возведением здания. Лозунг «Архитектор — на леса!» получил на этом примере блестящую практическую конкретизацию.

Акад. Жолтовский решил стоявшую перед ним архитектурную проблему в обычных для него стилевых формах: облик нового жилого дома определяется кругом архитектурных идей и приемов, исходящих из художественной системы «высокого Ренессанса».

Творчество Палладио — мастера, завершающего собой весь путь итальянского возрождения и подводящего итог этому пути в стройной системе архитектурных канонов, оказало, как известно, наибольшее влияние на работы И.В. Жолтовского, на весь строй его архитектурного мышления. Продолжая в этом смысле историческую линию палладианства, И.В. Жолтовский делает в своей последней работе новую попытку применить плладианские формы к современному объекту. Эта задача требует очень большой переработки традиционных палладианских приемов. Достаточно указать, что палладиевский «колоссальный ордер» применен здесь в семиэтажном здании, причем архитектором очень искусно «скрыта» в зрительно отношении эта семиэтажность. Вынесением верхнего этажа в аттик над очень энергичным и сильно раскрепованным карнизом, сочетание окон с балконами, формами и масштабами самих окон, наконец, постановкой дома ниже уровня улицы достигается здесь тот эффект, что «многоэтажность» здания оказывается подчиненной основному архитектурному мотиву — тому же колоссальному ордеру. Этим путем архитектор стремится преодолеть формальное противоречие между ренессансной композицией фасада и типом современного многоэтажного городского дома.

Другой примечательный прием, трансформирующий старую палладианскую композицию, заключается в применении очень широких оконных проемов, а также в междуэтажном смыкании окон при помощи пластических средств. Наконец, характерной чертой архитектурной концепции здания является его объемный разворот, нарушающий единую линию фасадного фронта при помощи боковых отступов его фасада от красной линии, отступов, как бы наполняющих воздухом и пространством самый фасад.

Стилевой путь, избранный Жолтовским, в основе своей архаичен. Архаичен и самый замысел в целом — придание современному жилому дому облика виллы XVI столетия, — архаичны и отдельные элементы этого дома (лестницы-галереи, переносящие нас на несколько веков назад и никак не мирящиеся с электрическими подъемниками, внутренняя отделка комнат и др.). Творчество архитектора обращено всем своим существом к далекому прошлому, к одной из высот классической архитектуры, — к XVI веку, чьи каноны он возводит в свой художественный идеал. Но палладианство, как и всякая каноническая архитектурная система, остается для нас лишь определенным пройденным этапом архитектурного развития. Демонстрируя применение этой системы в современном здании, мастер дает как бы наглядный предметный урок по истории архитектуры, урок высокого качества, полноценного архитектурного выражения. Это выражение архаично, эти формы — интерпретация давних, когда-то бывших «живыми» образцов. Но тем острее они ставят перед нашей новой советской архитектурой проблему архитектурной полноценности — создания новых архитектурных форм, новых архитектурных идей, которые могли бы не только творчески состязаться с этой классической концепцией, но и превзойти ее по силе и выразительности архитектурного образа.

Очень важна в доме на Моховой та работа, которая проведена архитектором над деталями. Тщательнейшая и мастерская прорисовка деталей, главное же — непрестанная забота архитектора о высоком качестве выполнения деталей дали бесспорно большой эффект. В этом смысле дом акад. Жолтовского также является своеобразным наглядным уроком как для наших архитекторов, так и для строителей. Почти все детали в этом доме выполнены ручным путем и не связаны стандартами. Из этого обстоятельства было бы в высшей степени неправильно делать вывод в том смысле, что нам надо культивировать ручную кустарную выработку деталей, а также отказываться от стандартов. Значение работы над деталями в доме на Моховой заключается совсем в обратном: созданные там ручным способом образцы показывают, каких улучшений нужно добиться в массовом изготовлении деталей, а также как надо изменить целый ряд стандартов, принятых у нас в области строительства. Наши строительные стандарты, как известно, почти вовсе не учитывают архитектурных требований, предъявляемых к зданию. Поэтому ряд стандартов (например на столярные изделия) обусловливал чрезвычайно низкое, антихудожественное качество деталей. Дом на Моховой вносит в этом смысле существенные коррективы: нет никакого сомнения в том, что образцы деталей, созданные в этом доме (дверные ручки, оконные приборы и т.д.) окажут свое влияние при предстоящем пересмотре целого ряда стандартов, связанных с нашей строительной практикой.

Дом на Моховой

Р. Хигер

Архитектурная культура Ренессанса давно служила путеводной звездой в работах ряда выдающихся зодчих мира. Оторванная от своеобразных культурно-исторических условий той поры, от быта, экономики, политики, искусства Италии XIV-XVI вв., стилевая система Возрождения, так же как система греко-римских ордеров, стала для многих эстетической догмой, которой иногда приносится в жертву соображения «утилитарного» порядка. Та «профессиональная тайна» пропорций и в особенности «золотого сечения», которой в совершенстве владели мастера этого времени, всегда служила магнитом исключительной силы, к которому тянулись поклонники и реставраторы архитектуры далекого прошлого.

Брунеллески, Росселино, Альберти, Виньола, Браманте и, наконец, Палладио, Андреа Палладио — творец ряда выдающихся сооружений в Виченце, — в течение ряда долгих лет держали в плену эстетическую сферу архитектурной мысли.

Паллидио был кумиром многих архитектурных поколений. Выстроенные им виллы и церковные сооружения в Виценце и Венеции вызывали тысячи подражаний на всем европейском континенте в течение последних столетий. Его трактат об архитектуре был священной «книгой завета» для всех архитектурных академий XVII-XIX вв. Палладиева манера, палладиев стиль, палладианство — это слова и понятия, с которыми долгое время связывалась и которыми определялась качественная сторона продукции многих архитектурных поколений и художественных академий.

В советской архитектуре знатоком и тонким ценителем Палладио, как и всей архитектуры Ренессанса, является академик Жолтовский. Мы не знаем другого такого зодчего в нашей стране, который с большим энтузиазмом и энергией убежденности переносил бы в послеоктябрьскую архитектуру принципы и формы итальянского зодчества XIV-XVI вв.

Жолтовский живет и дышит старым искусством Италии. Ренессансные мастера Флоренции, Венеции, Виченцы, старого Рима — его друзья и творческие соратники в архитектурной борьбе современности, если бы их не разделяли провалы столетий и острые вершины нескольких социальных революций. Вместе с ними он наслаждается философией Платона и Аристотеля, сонетами Петрарки, новеллами Боккаччио, суровой поэзией Данте, раскопками античной и эллинистической культуры и вдохновленный теплым мрамором храмовых колонн и античных торсов, мечтает об архитектуре, достойной старых римских форумов и греческих агор.

Жолтовский выстроил до революции в Москве особняк Тарасову. То была копия одного из старых герцогских палаццо, выстроенных Палладио в Виченце. Жолтовский проектирует после революции и строит ряд новых сооружений. То были более или менее свободные подражания все тем же мастерам итальянского Возрождения. Наконец, сегодня мы созерцаем пышный фасад воссозданной им палладиевой виллы на Моховой. Течет время, меняются нравы, перекраивается карта и лицо земли, однако вечна и неизменна в своем великолепии древняя красота италийской архитектуры. Эта глубокая художественная убежденность И.В. Жолтовского заслуживает уважения, хотя и кажется нам несколько анахроничной.

Дом на Моховой является одним из рекордов нашего строительства в смысле его высококачественной отделки. Жолтовский — превосходный строитель. И когда разглядываешь эту возрожденную виллу Палладио, облицованную теплыми беловато-желтыми искусственными плитами, с ее мощными вертикалями коринфских колонн, несущих сильно раскрепованные антаблементы, с эффектной центральной аркой и почти глухими задними плоскостями, играющими маленькими пятнами окон, когда разглядываешь это здание, с его многочисленными деталями, освещенное ярким солнцем на голубом фоне неба, — начинаешь понимать внутреннюю силу и упорную легкость классицизма.

Архитектура «стариков» сильна своей высокой техникой выполнения. Оно и понятно, потому что без этой высокой техники отделки эта архитектура потеряла бы — при обилии деталей и орнаментации — свой основной художественный смысл. При всем нашем отрицательном отношении к художественному консерватизму, которым насыщена архитектурная концепции дома на Моховой, надо сказать, что эта внешняя отделочная сторона в нем очень привлекательна и чрезвычайно поучительна для всего нашего строительства. То же — с внутренней отделкой квартир. Когда ты смотришь на дверь, отполированную, как крышка рояли, на сверкающий паркет, на тонкую орнаментальную резьбу обрамляющую наличники, на точеный балясник, на росписи потолка, на лепной, тщательно выполненный карниз комнаты — детали, которыми богат дом на Моховой, — мы восклицаем: «О это превосходно, мы до сих пор не видели такой работы в нашем новом строительстве».

Как это ни печально, мы в нашей строительной практике отвыкли от работы и вещей хорошего качества. И когда наши отделочные мастерские показывают продукцию, сделанную — под давлением архитектора — с несколько большим тщанием и точностью, чем обычно, это кажется нам «откровением». Действительно, немного неожиданно, что в то время, когда столько образцов небрежности и безвкусия живут в массовом строительстве жилищ, мы можем — и можем неплохо — выполнить эти (приглядитесь к многочисленным деталям фасада Жолтовского) тонко прорисованные розетки, многочисленные капители, сложно модулированные консоли, живописные раскреповки карнизов и прочие элементы орнаментации, которыми уснащен этот фасад. Обширные квартиры, блестящие чистотой вспомогательных помещений, с просторными комнатами, в паркетных полах которых отражается ваше удивление, убеждают, что мы можем добиться высокого качества строительных работ.

Много мыслей о подлинной культуре и культурничестве, о «вещах», как непременной категории обывательского благополучия, и настоящей культуре вещи как неотъемлемой принадлежности социалистического быта уносишь с собой после осмотра дома на Моховой. Надо отдать должное И.В. Жолтовскому — вопросы культуры деталей и отделочных работ поставлены им, как строителем этой большой «вещи», на необходимую принципиальную высоту.

Жолтовский — блестящий мастер. Но в избыточном великолепии его фасада, в его «колоссальном ордере», украшенном балюстрадами балконов и мрамором скульптур (в недалеком будущем) — старый мастер Андреа Палладио бесстрастно и холодно взирает на стройку сегодняшнего дня.

И.В. Жолтовский ввел в архитектурный обиход социалистической столицы одного из лучших представителей культуры прошлого. Мы рады приветствовать Палладио — дорогого коллегу, архитектурным созданиям которого столько обязано человечество, поднятого из небытия минувших столетий на пьедестал центральной магистрали Москвы. Пролетариат умеет ценить творцов культуры прошлого, выковывая свое творческое лицо. Пусть здание на Моховой послужит у нас своеобразным памятником этом гению архитектуру, но оно же будет вызывать в нас жажду совершенно иных творческих высот в другой архитектуре, о которой Палладио даже не мечталось.

Фото oldmos.ru, dic.academic.ru, archvestnik.ru, tartle.net, synthart.livejournal.com

Родился в католической семье бедного шляхтича Владислава Жолтовского. Отец умер, когда Яну исполнилось одиннадцать лет.

Ян Жолтовский окончил гимназию в Пинске, где получил классическое образование и выучил итальянский, польский, немецкий, латынь.

В 1898 году он окончил Высшее художественное училище при Императорской Академии художеств и защитил дипломный проект «Народный дом», состоящий из столовой, театра и библиотеки, за который ему присвоили звание архитектора-художника. Далее он поступил в Императорскую Академию искусств в Санкт-Петербурге, где учился 11 лет, параллельно работая помощником у разных архитекторов. Окончив ее, он начал преподавать в Строгановском училище в Москве. Он много путешествовал по Европе – был двадцать шесть раз в Италии, где рисовал здания, орнаменты, архитектурные детали.

В 1903 году Иван Жолтовский выиграл конкурс на постройку здания Скакового общества на Скаковой аллее, 7.

В 1909 году он был избран академиком архитектуры «за известность на художественном поприще».

В 1909 – 1913 годах он построил особняк Г.А. Тарасова на Спиридоновке, сходный с Палаццо Тьене Андреа Палладио в Виченце и Палаццо Дожей в Венеции. Изучая принципы золотого сечения, он нашел производную функцию золотого сечения (528:472), названную в теории пропорции «Функцией Жолтовского».

В 1916 году возвел дома для работников московского завода АМО братьев Рябушинских.

После 1917 года Иван Жолтовский преподавал во ВХУТЕМАСе.

В 1923 году он разработал генеральный план Всероссийской сельскохозяйственной выставки и спроектировал павильон «Механизация». В Парке Горького построил павильон сельскохозяйственного машиностроения «Шестигранник». В этом же году ему выделили дом-усадьбу № 6 в Вознесенском переулке, где он жил до самой смерти.

В 1926 – 1927 годах он построил центральную тепловую электростанцию ГЭС-1 на Раушской набережной.

В 1927 - 1929 годах выстроил два боковых крыла здания Госбанка на Неглинной улице.

В 1932 году Ивану Жолтовскому присвоено звание Заслуженного деятеля науки и искусства РСФСР. Иван Жолтовский активно выступал за сохранение архитектурного наследия. Есть ответ И.В. Сталина на письмо с просьбой сохранить Сухареву башню: «ТТ. Щусеву, Эфрос, Жолтовскому и другим. Письмо с предложением - не разрушать Сухареву башня получил. Лично считаю это решение правильным, полагая, что советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня. Жалею, что, несмотря на все мое уважением к вам, не имею возможности в данном случае оказать вам услугу. Уважающий вас И. Сталин. 22. IV. 34 г.».

В 1937 году был издан перевод Ивана Жолтовского «Четырех книг об архитектуре" Андреа Палладио.

В 1939 году он стал руководителем архитектурной мастерской.

В 1945 году архитектурная мастерская была реорганизована в школу-мастерскую Ивана Жолтовского. В конце 1940 годов его архитектурная школа, ученики и последователи, были обвинены в космополитизме.

В 1950 году Иван Жолтовский получил Сталинскую премию второй степени за жилой дом на Калужской улице, 11, построенный в 1949 году, и гонения прекратились.

В 1951 году он выстроил дом для работников НКВД на Смоленской площади.

В 1950 – 1955 годах Иван Жолтовский вместе с архитекторами своей мастерской произвел реконструкцию главного здания и трибун Московского ипподрома.

В 1952 -1953 годах его мастерская-школа участвовала в конкурсе крупнопанельных жилых домов.

В 1957 году Иван Жолтовский построил кинотеатр «Слава» на Шоссе Энтузиастов. По его проекту также были возведены кинотеатры «Буревестник» на ул. Коровий вал и «Победа» на Абельмановской улице. В этом же году был построен дом Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) на Проспекте Мира.

В 1958 году им было построено здание МГХПУ им. Строганова на Волоколамском шоссе.

Иван Жолтовский скончался 16 июля 1959 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище. На стене дома № 6 в Вознесенском переулке находится мемориальная доска.

Архитектор Иван Владиславович Жолтовский родился в городе Пинске в Белоруссии. Способности к рисованию у него проявились еще с детских лет, но из-за недостатка средств в семье, пусть и помещичьей, нанять учителя ему так и не смогли. Удовлетворить тягу к рисованию он смог, только поступив в общеобразовательную гимназию.

Закончив учебное заведение в 1887 году, причем с золотой медалью, юноша поступает в Академию художеств города Санкт-Петербурга на отделение архитектуры.

Первый свой проект Иван Владиславович выполнил в 1889 году, создав эскиз многоквартирного доходного дома. Этот проект позже был реализован на средства промышленника Сипягина.

Приобретенные навыки и талант будущего архитектора Жолтовского заметили и начали предлагать ему выгодные заказы, среди которых был и дворец, принадлежавший графу Юсупова. В нем Иван Владиславович занимался отделкой домашнего театра, курительной комнаты, а также нескольких кабинетов.

Учась на последнем курсе, молодой человек поступает на работу в архитектурный отдел, действующий при Министерстве путей сообщения. Там архитектор занимается проектированием и надсмотром за строительством железнодорожных станций, промышленных объектов и общественных зданий, среди которых было и Офицерское собрание города на Неве.

В 1895 году Иван Владиславович Жолтовский участвует в конкурсе проектов памятника архитектору , где получает главную награду - первую премию. В этот же год французская королевская Академия архитектуры присуждает мастеру Золотую медаль за его памятник Христиану Ганеману - основателю гомеопатии.

В студенческие годы, в дни летних каникул, юноша путешествует по стране и зарубежью. Он побывал на Русском Севере, Германии, Италии и туманном Альбионе. Особые впечатления оставила поездка в Италию, где Иван Жолтовский испытал страсть к великой архитектуре эпохи Возрождения, занимаясь составлением проектов этих построек. Эти чувства перерастут затем в отличительную особенность составленных им проектов зданий и сооружений.

В 1897 году Иван Жолтовский, выполнив эскизы очередного доходного дома, с блеском проводит защиту своего диплома и награждается Серебряной медалью с присвоением звания «Архитектора-художника».

К этому времени молодой человек был уже женат и не найдя постоянной работы в тогдашней столице, принимает предложение стать городским архитектором в далеком Иркутске. Но этим планам, наверное к счастью, не суждено было осуществиться.

Остановившись проездом в Москве у своего знакомого , Иван Владиславович, конечно же, рассказал о своем назначении. Недолго думая, Андреев обращается в попечительский совет известного Строгановского училища и рекомендует ему талантливого зодчего. Согласие было получено незамедлительно и Жолтовского принимают на работу руководителем класса архитектурного рисования. Это был важный поворот в его судьбе, который навсегда связал его с городом Москвой.

В 1901 году архитектор Жолтовский разработал свой первый, во всех смыслах, крупный проект - грандиозное здание для Скакового общества на Московском ипподроме, которое впоследствии дорабатывал вплоть до 1951 года.

Однако, наибольшая известность пришла к нему после окончания строительства городского особняка Тарасова, расположенного на Спиридоновке. Именно благодаря этому проекту Иван Владиславович был избран в 1909 году академиком архитектуры.

В первой декаде XX столетия по проектам архитектора было возведено немало зданий в Москве и Подмосковье. В этот же период он принимал участие в проектировании вместе с . В частности, им был разработан чертеж ведущей к передней колоннаде парадной лестницы.

Занимаясь архитектурной практикой, Жолтовский не прекращает преподавательскую работу в Строгановском училище, где им была создана школа-мастерская. Зодчий также занимается разработкой собственной теорией гармонии в архитектуре, в основу которой была заложена стилистика итальянских зодчих эпохи Возрождения.

После 1917 года творческая мастерская архитектора вошла в состав ВХУТЕМАСа. В этот период он преподавал таким известным в будущем архитекторам, как , Николай Джемсович Колли, и Сергей Егорович Чернышев.

Архитектурную практику Жолтовский был вынужден оставить после создания проекта I Сельскохозяйственной выставки вместе с художницей Александрой Александровной Экстер. Эскизы и наброски павильонов вызвали неприятие в среде архитекторов-конструктивистов, добившихся передачи проекта новым исполнителям.

После переезда в Москву советского правительства, Иван Владиславович был назначен руководителем комиссии по составлению плана перепланировки города указанием Владимира Ильича Ленина. Вместе с он выполнил этот проект, но из-за начала в стране Гражданской войны идеи так и не были реализованы. После этого Жолтовский прекращает заниматься архитектурной практикой и полностью отдает себя преподавательской работе. Правда, в 1920 году он все же возглавил работы по восстановлению знаменитого .

В 1923 году архитектор по совету Анатолия Васильевича Луначарского отбывает в заграничную командировку в Италию, где пробыл три года. Там он работал в библиотеках, изучал архивные документы и занимался обмером зданий, относящихся к эпохе Возрождения.

В 1926 году Иван Владиславович Жолтовский вернулся на родину и увидел, что большинство его бывших учеников стали, в большинстве своем, приверженцами конструктивизма. Вновь создав архитектурную мастерскую, зодчий начинает разъяснять, что авангард в архитектуре с успехом может сосуществовать с классикой - наследием зодчих эпохи Возрождения. Именно в этот период архитектор осуществил пристройки к зданию Госбанка на улице Неглинной, наглядно представив свою архитектурную манеру, принятую с одобрением тогдашней властью.

ЖОЛТОВСКИЙ Иван Владиславович , российский архитектор, педагог, теоретик архитектуры, академик петербургской Академии Художеств (1909), действительный член АА СССР (1937). Учился в петербургской Академии Художеств (1887-98; дипломная работа - проект Народного дома, мастерская профессора А. О. Томишко), одновременно работал помощником архитекторов Р. Р. Марфельда, А. А. Степанова, В. К. Гаугера. Изучал архитектуру в Италии (в 1910-е годы и во время командировки 1923-26). С 1901 в Москве. Преподавал в Строгановском училище (1900-05), Вхутемасе-Вхутеине, Институте аспирантуры АА СССР (1932-37), МАРХИ (с 1940 художественный руководитель института). В 1945 организовал собственную мастерскую-школу.

В ранних проектах использовал стилистику модерна (доходный дом фон Бессера в Санкт-Петербурге, 1900-02), в том числе её национально-романтичную разновидность (интерьеры гостиницы «Метрополь» в Москве, 1901, не сохранились) и исторические стили (1-й вариант здания Скакового общества в духе английской готики и осуществлённый 2-й классицизированный вариант, 1903). Однако вскоре прославился как мастер неоклассицизма, убеждённый последователь А. Палладио и архитектуры итальянского Возрождения [особняк Г. А. Тарасова в Москве, 1909-12, художники И. И. Нивинский, Е. Е. Лансере; дома - в подмосковных усадьбах Липки-Алексейск, 1907, Бережки, 1910, снесён в 1990-е годы; Лубенкино (ныне Владимирской области), 1912; в Удомле, под Тверью, 1907; и др.].

После 1917 года возглавлял мастерскую Моссовета, московский архитектурный подотдел отдела ИЗО Наркомпроса (с 1918); вместе с А. В. Щусевым руководил работой по созданию генплана реконструкции Москвы (1918-23). С 1923 во главе архитектурной секции РАХН (член-корреспондент с 1926). В произведениях этого периода использовал язык классических ордеров для создания современных конструктивных систем и типов зданий: генплан и ряд сооружений 1-й Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки в Москве, в том числе арка главного входа, театр, павильон «Шестигранник» (1923, совместно с художником И. И. Нивинским и скульптором С. Т. Конёнковым, при участии архитекторов Н. Д. Колли и В. Д. Кокорина), советский павильон на Международной выставке в Милане (1925-26). По возвращении из Италии Жолтовский создал проекты, отразившие поиски новых архитектурных форм: бумагопрядильная фабрика в Ивантеевке (1928-31), котельная МОГЭС (Московской государственной электростанции №1) со складчатым стеклянным фасадом (1927-29, при участии Г. П. Гольца и С. Н. Кожина) и боковые корпуса здания правления Госбанка в Москве с прямыми ссылками на архитектуру итальянского Возрождения (1927-29, при участии Гольца, Кожина, М. П. Парусникова), а также Дом Советов в Махачкале, в котором сочетается схема итальянского ренессансного замка с элементами традиционного зодчества Северного Кавказа (1926-1928, при участии Кокорина, Кожина и Гольца; ныне - сельскохозяйственный институт).

На 1-й открытый тур конкурса проектов Дворца Советов в Москве Жолтовский представил проект в стиле неоклассицизма (декабрь 1931, совместно с Г. П. Гольцем), который был удостоен 1-й премии и оказал влияние на дальнейшую разработку этого замысла. Своё творческое кредо Жолтовский выразил также в проекте жилого дома на Моховой улице (1932-34; ныне - офисное здание), где формы большого ордера использованы для создания образа современного здания. В рамках этого стилистического канона были созданы неосуществлённые проекты Дворца Советов в Нальчике (1934), театра в Таганроге (1936-38). Полного воплощения образа палладианской виллы Жолтовский достиг в осуществлённом проекте административного здания в Сочи (1936). После Великой Отечественной войны он принимал участие в конкурсах проектов реконструкции городов [в том числе создал проект Дома Советов в Сталинграде (ныне Волгоград), 1947, в соавторстве с М. О. Барщом, Г. А. Захаровым и Ю. Н. Шевердяевым; не осуществлён]; разработал генплан реконструкции центра Калуги (1946). В 1-й половине 1950-х годов построил 3 монументальных жилых дома в Москве: на Большой Калужской улице (1939-50, при участии архитекторов Г. В. Михайловской, П. И. Скокана и др.), на Смоленской площади (1939-52, при участии Г. П. Кожевниковой, М. Н. Круглова, Г. Г. Лебедева, Михайловской, Н. П. Сукояна), на Ярославском шоссе (1951-53, при участии Круглова, Б. Н. Лазарева, Михайловской). Ослабление неоклассического пафоса проявилось в здании Московского ипподрома (1950-55, совместно с архитекторами мастерской-школы Жолтовского, скульптор П. В. Грибков) и в проекте типового кинотеатра (1951-57, разработан совместно с архитекторами мастерской-школы; по этому проекту в Москве построено 3 кинотеатра). На переход к индустриальным методам строительства Жолтовский отреагировал проектом «московского холодильника» (овощехранилище в Черкизово, 1953), знаменитого своей новаторской конструкцией. Для крупнопанельного домостроения он предложил ряд технических и композиционных приёмов, основанных на сочетании стандартных элементов с декоративными деталями в верхнем и нижнем этажах здания (конкурсные проекты фасадных решений типовых 8-этажных домов для Москвы, 1952-55, совместно с архитекторами мастерской-школы).

Теория гармонизации на основе золотого сечения и производных композиционных построений, разработанная Жолтовским к концу 1920-х годов, стала фундаментом его педагогического метода. Под его руководством начинали работать многие архитекторы (братья Голосовы, Н. А. Ладовский, К. С. Мельников, Н. Я. Колли, Г. П. Гольц и др.). Жолтовский выступал со статьями по вопросам архитектурного творчества; перевёл на русский язык полный текст трактата А. Палладио «Четыре книги об архитектуре» (издан в 1936). Государственная премия СССР (1950). Награждён орденом Ленина.

Соч.: Мастера советской архитектуры об архитектуре. М., 1975. Т. 1. С. 31-55.

Лит.: И. В. Жолтовский. Проекты и постройки. М., 1955; Габричевский А. Г. Жолтовский как теоретик архитектуры // Архитектура СССР. 1983. №3/4; Астафьева-Длугач М. И., Волчок Ю. П. И. Жолтовский // Зодчие Москвы XX в. М., 1988.