Биография адмирала Нахимова: достижения невероятного человека. Павел Степанович Нахимов (адмирал): биография

Нахимов Павел Степанович

Место рождения:	Село Городок Вяземского уезда Смоленской губернии ныне - село Нахимовское Холм-Жирковского района Смоленской области
Место смерти:	г. Севастополь
Принадлежность:	Российская империя
Род войск:
Годы службы:

Командовал:	На случай отсутствия В. А. Корнилова назначен главнокомандующим флота и морских батальонов
Сражения / войны:	Наваринское сражение, блокада Дарданелл, Синопское сражение, оборона Севастополя

Биография

Нахимов и противники

География

В филателии

Павел Степанович Нахимов (23 июня (5 июля) 1802, село Городок, Вяземский уезд, Смоленская губерния - 30 июня (12 июля) 1855, Севастополь, Таврическая губерния Российская империя) - знаменитый русский адмирал.

Биография

Родился в селе Городок Вяземского уезда Смоленской губернии ныне - село Нахимовское Холм-жирковского района Смоленской области. Дворянский род Нахимовых ведет свое происхождение от Мануила Тимофеевича Нахимова, сотника Ахтырского слободского казачьего полка, которому будущий адмирал приходился правнуком. В нач. XX ст. историк В. Л. Модзалевский сделал предположение о происхождении слобожанских Нахимовых от некого Андрея Нахименко, жившего в Полтаве во 2-й пол XVII ст.

1813 - подаёт заявление в Морской кадетский корпус, но из-за нехватки мест поступает туда только через 2 года.

1818 - окончил Морской кадетский корпус, службу начинал на Балтике.

Под командой Лазарева М. П. совершил в 1821-1825 гг. кругосветное плавание на фрегате «Крейсер». Во время плавания был произведён в лейтенанты.

1827 - отличился в Наваринском сражении, командовал батареей на линейном корабле «Азов» под командованием Лазарева М. П. в составе эскадры адмирала Л. П. Гейдена; за отличие в сражении был награждён 21 декабря 1827 г. орденом св. Георгия IV класса за № 4141 и произведён в капитан-лейтенанты.

1828 - вступил в командование корветом «Наварин», трофейным турецким кораблём, носившем ранее имя «Нассабих Сабах». Во время русско-турецкой войны 1828-29, командуя корветом, в составе русской эскадры блокировал Дарданеллы.

С 1830, по возвращении в Кронштадт, несёт службу на Балтике, продолжая командовать кораблём «Наварин».

1831 - назначен командиром фрегата «Паллада».

С 1834 служил в Черноморском флоте, командиром линейного корабля «Силистрия».

1845 - произведён в контр-адмиралы и назначен командиром бригады кораблей.

1852 - вице-адмирал, назначен начальником флотской дивизии.

Во время Крымской войны 1853-56, командуя эскадрой Черноморского флота, Нахимов в штормовую погоду обнаружил и заблокировал главные силы турецкого флота в Синопе, и, умело проведя всю операцию, 18 (30 ноября) разгромил их в Синопском сражении 1853 года.

ВЫСОЧАЙШАЯ ГРАМОТА

НАШЕМУ Вице-Адмиралу, Начальнику 5-й Флотской дивизии, Нахимову

Истреблением турецкой эскадры при Синопе вы украсили летопись Русскаго флота новою победою, которая навсегда останется памятною в морской истории

Статут военнаго ордена Святаго Великомученика и Победоносца Георгия указывает награду за ваш подвиг Исполняя с истинною радостию постановление статута, жалуем Вас кавалером Святаго Георгия второй степени большого креста, пребывая к вам ИМПЕРАТОРСКОЮ милостию НАШЕЮ благосклонны

На подлинной Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою написано:

Н И К О Л А Й

В период Севастопольской обороны 1854-55 гг. проявил стратегический подход к обороне города. В Севастополе Нахимов хотя и числился командиром флота и порта, но с февраля 1855 года, после затопления флота, защищал, по назначению главнокомандующего, южную часть города, с удивительной энергией руководя обороной и пользовался величайшим нравственным влиянием на солдат и матросов, звавших его «отцом-благодетелем».

28 июня (10 июля) 1855 года, во время одного из объездов передовых укреплений был смертельно ранен пулей в голову на Малаховом кургане. Скончался 30 июня 1855 г.

Похоронен во склепе Владимирского собора в г. Севастополе

Награды

1825 орден Святого Владимира 4-й степени. За плавание на фрегате «Крейсер».
1827 орден Святого Георгия 4-й степени. За отличие, проявленное в Наваринском бою.
1853 орден Святого Владимира 2-й степени. За успешную переброску 13-й дивизии.
1853 орден Святого Георгия 2-й степени. За победу при Синопе.
1855 орден Белого орла. За отличие при обороне Севастополя.

Память

В 1959 году в Севастополе воздвигнут памятник адмиралу Нахимову работы скульптора Н. В. Томского (бронза, гранит). Он заменил стоявший у Графской пристани памятник работы Шредера и Бильдерлинга, снесенный в 1928 г. в соответствии с декретом Советской власти «О снятии памятников царям и их слугам» (имевшее место в советской литературе утверждение, что памятник был разрушен гитлеровцами в период оккупации Севастополя, неверно - на пъедестале памятника Нахимову в начале 1930-х был установлен памятник Ленину, и уже этот памятник был уничтожен в 1942-43 гг.).

Во время Великой Отечественной войны были созданы военно-морские Нахимовские училища. В 1944 Президиумом Верховного Совета СССР были учреждены ордена Нахимова 1-й и 2-й степени, медаль Нахимова.

В 1946 году режиссёр Всеволод Пудовкин снял художественный фильм «Адмирал Нахимов». Роль Нахимова в нём сыграл актёр Алексей Дикий (за эту работу Дикий получил Сталинскую премию I степени и стал лауреатом Венецианского кинофестиваля в номинации «Лучший актёр»).

Нахимов и противники

Крымский историк В.П. Дюличев такими словами описывает похороны Нахимова:

В то же время существует «Акт о глумлении англо-французских захватчиков над могилами русских адмиралов М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, В. И. Истомина», датированный 23 апреля (11 апреля ст.ст.) 1858 года, составленный по результатам осмотра усыпальницы адмиралов.

Корабли

Имя Нахимова в разное время носили различные военные корабли и гражданские суда:

«Нахимов» - российский грузовой пароход (затонул 1897)
«Адмирал Нахимов» - российский броненосный крейсер (погиб в Цусимском сражении 1905)
«Червона Украина» - бывший «Адмирал Нахимов», лёгкий крейсер типа «Светлана» (погиб 13 ноября 1941 года в Севастополе.)
«Адмирал Нахимов» - советский крейсер класса «Свердлов» (слом 1961)
«Адмирал Нахимов» - бывший «Берлин III», советское пассажирское судно (затонуло в 1986 году)
«Адмирал Нахимов» - советский противолодочный крейсер (слом 1991)
«Адмирал Нахимов» - бывший «Калинин», атомный ракетный крейсер проекта 1144 (на модернизации)

География

Озеро Нахимовское в Выборгском районе Ленинградской области.

Музеи

Молодежный центр-музей имени Адмирала Нахимова в Смоленске
Музей им. Нахимова на родине адмирала в Хмелите, Смоленская область.

Монеты

В 1992 году ЦБ РФ выпустил медно-никелевую монету номиналом 1 рубль, посвящённую 190-летию со дня рождения П.С. Нахимова.
В 2002 году ЦБ РФ выпустил серебряную монету (Ag 900) номиналом 3 рубля, посвящённую 200-летию со дня рождения П.С. Нахимова.

В селе Городок Смоленской области 23 июля родился Павел Нахимов. Семья его была из небогатых. Помимо него в семье еще росло три сестры и четыре брата. В возрасте 13 лет Нахимов поступает в Морской кадетский корпус в Петербурге. Остальные его братья так же посвятили свою жизнь флоту. Впервые в жизни Нахимов вышел в море спустя три года после обучения, это был бриг «Феникс».

После окончания учебы в 1818 году Нахимов получил свой первый чин – мичман и начал служить на Балтийском море. Под предводительством адмирала Лазарева Нахимов отправился в кругосветное путешествие на фрегате «Крейсер», это был 1822 год.

Военные годы Нахимова.

Павел Степанович твердой и уверенной походкой поднимался по карьерной лестнице. Началась его военная карьера в 1827 году. Будучи лейтенантом на линкоре «Азов» Нахимов пошел в атаку на турецкую флотилию и уничтожил 5 кораблей противника, это событие происходило в Наварийской бухте. После чего его повысили в звании. Год спустя, уже будучи капитаном-лейтенантом, Павел Степанович командовал трофейным корвертом «Наварин», и на нем же участвовал в блокаде Дарданелл (1826-1828гг.) 1834 год был ознаменован переходом Нахимова в Черноморский флот. Там его назначили руководить линкором «Силистрия». В 1853 году П.С.Нахимов находился уже в звании вие-адмирала.

Роль Нахимова в Крымской войне.

В боевых действиях между Россией и Турцией П.С.Нахимов сыграл не последнюю роль. Началась его деятельность с уничтожения 9 судов вражеской стороны в Синопской бухте. В 1854 году ему было доверено руководить обороной Севастополя. В процессе обороны он предлагает гениальные идеи, в частности затопить корабли противника в севастопольской бухте, там самым отрезав им доступ к городу. Далее ему вверяют руководство сухопутными войсками. Узнать больше о Крымской войне Вы можете

Павел Степанович Нахимов – один из величайших русских флотоводцев ХIХ века. Он провёл в военно-морском флоте почти сорок лет. В 1828 году он впервые проявил себя как храбрый командир. В годы Крымской войны Нахимов прославился как гениальный стратег. В конце войны, когда бойцы Черноморского флота обороняли Севастополь от англо-французских войск, знаменитый флотоводец погиб.

Ранние годы Нахимова

Павел Нахимов родился в семье небогатого помещика 23 июля (5 июня) 1802 года, в селе Городок (ныне деревня Хмелита в Смоленской области). У Павла было четверо братьев и три сестры. Все его братья также служили во флоте. В 1815 году юный Нахимов был зачислен в Морской кадетский корпус Петербурга. По прошествии трёх лет юноша впервые в жизни вышел в плавание.

Учебное («практическое») плавание на бриге «Феникс» проходило в акватории Балтийского моря и предусматривало заход в порты Швеции и Дании. Вместе с Нахимовым в «практическое плавание» на «Фениксе» ходил Владимир Даль, который поступил в кадетский корпус на год позже Нахимова.

Кругосветное путешествие

В 1818 году Нахимов окончил кадетский корпус. Выпускаясь, он получил чин мичмана и начал службу в Балтийском флоте. Через четыре года, в 1822 году он вышел в кругосветное путешествие в составе экипажа фрегата «Крейсер» под командованием адмирала Михаила Лазарева. «Крейсер» должен был достичь Русской Америки морским путём.

Для этого корабль прошёл по такому маршруту:

выйдя из Кронштадта, дошёл до Портсмута;
из Портсмута через Атлантический океан в Бразилию (порт Рио-де-Жанейро);
из Бразилии, обогнув Африку и Австралию, на остров Тасмания (порт Дервент);
с Тасмании на Таити;
с Таити в русскую колонию Новоархангельск (ныне Ситка, штат Аляска).

Проведя определённое время в Новоархангельске и Сан-Франциско, «Крейсер» обогнул тихоокеанское побережье Америки, зашёл в Рио-де-Жанейро и оттуда вернулся в Кронштадт в 1825 году.

Военная карьера

В 1827 году эскадра российского Балтийского флота, объединившись в английской и французской эскадрами, атаковали турецкую флотилию в Наваринской бухте (ныне город Пилос на юге Греции). Павел Нахимов был лейтенантом на флагманском линкоре «Азов», который уничтожил пять кораблей противника. За личное мужество он был удостоен повышения в звании. Через год капитан-лейтенант Нахимов стал командиром трофейного корвета «Наварин». На этом судне будущий адмирал участвовал в блокаде Дарданелл в 1826–28 гг.

В 1834 году Павел Степанович был переведён из Балтийского флота в Черноморский и принял командование линкором «Силистрия». Первые годы службы в Черноморском флоте пришлись на мирное время, но это не помешало его продвижению по карьерной лестнице. К 1853 году он был вице-адмиралом и командиром флотской дивизии.

Крымская война. Слава и гибель

В 1853 году началась новая война между Турцией и Россией, которая позднее получила название . Адмирал Нахимов прославился в самом начале конфликта: 18 (30) ноября 1853 года эскадра под его командованием уничтожила девять судов противника в бухте. Осенью 1854 года адмиралу Нахимову было поручено командовать обороной Севастополя. Именно он предложил затопить старые корабли в севастопольской бухте, чтобы лишить флот противника войти в город с моря.

Когда флот был уничтожен, Нахимов остался в Севастополе и командовал сухопутной обороной города. 28 июня (10 июля) 1855 года на Малаховом кургане адмирал получил тяжёлое ранение в голову. Через двое суток он скончался. Героя войны похоронили во Владимирском соборе Севастополя рядом с адмиралами и Истоминым, также погибшими при обороне Севастополя.

Нахимов в Крымской войне

Июнь 1855 г. принес защитникам Севастополя не только радость победы, но и два несчастья. Контуженный в день штурма Тотлебен болел и не хотел лечь в постель. Через два дня, 8 (20) июня, осматривая батарею Жерве, он был очень тяжело ранен, и его увезли из Севастополя.

Боялись смерти Тотлебена. Но рок сохранил его и для новых блестящих достижений, для взятия Плевны в 1877 г., и для черного в его биографии года, о котором можно только повторить слова В.Г. Короленко: «В 1879-80 году в Одессе генерал-губернаторствовал знаменитый военный инженер и стратег Тотлебен. Злая русская судьба пожелала, чтобы свою блестящую репутацию воина генерал этот завершил далеко не блестящей административной деятельностью. Знаменитым генералом управлял пресловутый Панютин, по внушению которого, хотя за нравственной ответственностью самого генерала, в Одессе началась памятная оргия административных ссылок. Слишком поздно, только уезжая из Одессы, понял Тотлебен, в чьих руках он был орудием, и с отчаянием и яростью публично набросился тогда на опозорившего его седины гнусного человека…»

Но в июне 1855 г., когда тяжко раненного Тотлебена увозили из Севастополя, еще светла и ничем не запятнана была его молодая слава, и велика была скорбь защитников крепости. Их ждал в том же месяце еще более сокрушительный удар.

Во время штурма 6 (18) июня Нахимов побывал и в самом опасном месте - на Малаховом кургане, уже после Хрулева. Французы ворвались было снова на подступы к кургану, ряд командиров был переколот немедленно, солдаты сбились в кучу… Нахимов и два его адъютанта скомандовали: «В штыки!» - и выбили французов. Для присутствовавших непонятно было, как мог уцелеть Нахимов в этот день. Подвиг Нахимова произошел уже после хрулевской контратаки, и Нахимов, таким образом, довершил в этот день дело спасения Малахова кургана, начатое Хрулевым.

Вообще это кровавое поражение союзников 6 (18) июня 1855 г. покрыло новой славой имя Нахимова. Малахов курган только потому и мог быть отбит и остался в руках русских, что Нахимов вовремя измыслил и осуществил устройство особого, нового моста, укрепленного на бочках, по которому в решительные часы перед штурмом и перешли спешно отправленные подкрепления из неатакованной непосредственно части на Корабельную сторону (где находится Малахов курган). Нахимов затеял постройку этого моста еще после первого бомбардирования Севастополя 5 октября, когда в щепки был разнесен большой мост, покоившийся на судах. Этот новый мост, на бочках, оказал неоценимые услуги, и поправлять его было несравненно легче и быстрее, чем прежний.

Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, начальник севастопольского гарнизона, был в полном восторге от поведения Нахимова и до и после блестящей русской победы, каковой даже и враги считали неудачный для них штурм 6 июня. Нужно сказать, что генерал Остен-Сакен был человеком совсем другого типа, чем, например, Меншиков или Горчаков. Как военный он был, пожалуй, еще меньше взыскан дарами природы, чем оба упомянутые главнокомандующие, последовательно друг друга сменившие за время осады. У барона Остен-Сакена было, по-видимому, в самом деле нечто вроде религиозной мании, и это обстоятельство еще более подрывало скромные умственные ресурсы этого злополучного военачальника. На гарнизон, которым он командовал, он ни малейшего влияния не имел. Ни солдаты, ни, тем более, матросы, как уже сказано раньше, просто его не знали.

Офицеры, даже склонные к мистике, перед ежечасно летавшей вокруг них и над ними огненной смертью, считали все-таки, что для молитв, бдений, коленопреклонений, акафистов, ранних обеден, поздних вечерен существует протоиерей Лебединцев, а начальнику гарнизона следует заниматься вовсе не этим, но совсем другими, гораздо более трудными, сложными и опасными делами.

После падения трех контрапрошей Остен-Сакен стал гораздо больше считаться с Нахимовым и Васильчиковым.

Нахимов, Васильчиков, Тотлебен - вот кто фактически управлял защитой весной и в начале лета 1855 г. М.Д. Горчаков уже переписывался с Александром II о сдаче Севастополя и меньше проявлял активного интереса к вопросам обороны, предоставив Остен-Сакену не управление военными действиями, потому что Остен-Сакен ничем не управлял, но издание приказов и отдачу распоряжений, которые будут продиктованы теми же Нахимовым, Васильчиковым и Тотлебеном. «7 июня граф Сакен был у меня, - читаем в дневнике одного из участников обороны, - и я просил его о некоторых разрешениях мне по разным предметам. - «Пойду домой, обдумаю это», - отвечал он, - то есть без Васильчикова и Тотлебена не может решиться разрешить сам ничего»1.

Остен-Сакена горячо хвалили за благочестие в Москве и Петербурге, и впоследствии клубные бары не переставали задавать ему восторженные обеды и поздравительные ужины, однако в Севастополе, во время осады, офицеры считали его хотя и богобоязненным, но совершенно бесполезным мужем и называли пренебрежительно-фамильярно Ерофеичем. А как мечтали защитники Севастополя о настоящем вожде! Как они льнули душевно к Нахимову, который один у них остался после гибели Корнилова и Истомина и после ранения Тотлебена! Как разочаровались они в тех, кто повелевал всем и владычествовал и над Тотлебеном и над подчиненными адмиралами Корниловым, Истоминым, Нахимовым! Как изверились они во всех этих придворных вельможах Меншиковых, аккуратно ведущих канцелярию и корреспонденцию Горчаковых, бьющих об пол лбом пред иконой по три раза в сутки Остен-Сакенах…

Подобно тому как в свое время Меншиков не мог не понять, что ему никак не уйти от неприятной обязанности представить Нахимова к Белому Орлу, так и Остен-Сакен и Горчаков пред лицом гарнизона, который видел, что делает ежедневно и еженощно Нахимов и что сделал он в день штурма 6 (18) июня, поняли свой повелительный долг. Но надо отдать должное Остен-Сакену. Он никогда не соревновался с Нахимовым и даже не завидовал ему: слишком уж, прямо до курьеза, несоизмеримо было их моральное положение в осажденной крепости и их военное значение. И чувствуется, что и Остен-Сакен и Горчаков сами хотят греться в лучах нахимовской славы, когда мы читаем приказ по войскам, отданный после победоносного боя 6 (18) июня: «Доблестная служба помощника моего, командира поста адмирала Нахимова, одушевляющего примером самоотвержения чинов морского ведомства и столь успешно распоряжающегося снабжением обороны Севастополя, известна всей России. Но не могу не упомянуть, что подкрепления, посланные на атакованную часть Севастополя, разделенную Южной бухтою, переходили по устроенному адмиралом Нахимовым пешеходному мосту на бочках, без чего Корабельная сторона, вмещающая в себя Малахов курган - ключ позиции, могла пасть, ибо прежний мост на судах легко (мог. - Е.Т.) быть поврежден неприятельскими выстрелами и одиннадцатидневным бомбардированием помянутое сообщение было прервано».

Ничего нового о Нахимове севастопольскому гарнизону этот приказ не сказал. Вот случайно записанный очевидцами и случайно поэтому дошедший до нас эпизод, прямо относящийся к этому кровавому дню июньской русской победы: «Каждый из храбрых защитников, после жаркого дела, осведомлялся прежде всего, жив ли Нахимов, и многие из нижних чинов не забывали своего отца-начальника даже и в предсмертных муках. Так, во время штурма 6 июня, один из рядовых пехотного графа Дибича-Забалканского полка лежал на земле близ Малахова кургана. «Ваше благородие! А ваше благородие!» - кричал он офицеру, скакавшему в город. Офицер не остановился. «Постойте, ваше благородие! - кричал тот же раненый в предсмертных муках, - я не помощи хочу просить, а важное дело есть!» Офицер возвратился к раненому, к которому в то же время подошел моряк. «Скажите, ваше благородие, адмирал Нахимов не убит?» - «Нет». - «Ну, слава богу! Я могу теперь умереть спокойно»». Это были последние слова умиравшего2.

Встал вопрос о новой награде Нахимову. Известно было, как бедно и скудно живет Нахимов, раздающий весь свой оклад матросам и их семьям, а особенно раненым в госпиталях. Во всяком случае решено было за день 6 июня наградить его денежно. Александр II дал ему так называемую «аренду», т. е. очень значительную ежегодную денежную выдачу, независимо от его адмиральского регулярного жалованья.

25 июня царский указ об аренде был вручен Нахимову. «Да на что мне аренда? Лучше бы они мне бомб прислали!» - с досадой сказал Нахимов, узнав об этой награде.

Он сказал это 25 июня. Бомбы ему были нужны в особенности потому, что расход боеприпасов, произведенный 6 июня, еще не был как следует пополнен, а что генерал Пелисье готовится получить близкий реванш за отбитый штурм, в этом сомнений не было.

Вообще же мечтать о том, что он будет делать с только что полученной арендой, Нахимову пришлось недолго, только три дня - от 25 до 28 июня. Но мы точно знаем эти мечты. «Удостоившись по окончании последней бомбардировки Севастополя получить в награду от государя императора значительную аренду, он только и мечтал о том, как бы эти деньги употребить с наибольшей пользой для матросов или на оборону города», - говорят нам источники3.

Жить ему оставалось в это время лишь несколько суток. Смерть, которой он бросал так упорно вызов за вызовом, теряя счет, уже стояла за его спиной.

«Берегите Тотлебена, его заменить некем, а я - что-с!» «Не беда, как вас или меня убьют, а вот жаль будет, если случится что с Тотлебеном или Васильчиковым!» Это и другое, все в том же роде Нахимов повторял настойчиво не только в разговоре с Остен-Сакеном, но всякий раз, как его убеждали не рисковать так безумно, как он стал это делать, в особенности после потери Камчатского люнета и Селенгинского и Волынского редутов. Ведь и на Камчатском люнете, в конце концов, матросы, не спрашивая, схватили его и вынесли на руках, потому что он медлил и еще несколько секунд - и он был бы или убит зуавами, или, в лучшем случае, изранен и взят в плен.

Один из храбрейших сподвижников Нахимова по защите Севастополя, князь В.И. Васильчиков, давно его пристально наблюдавший, нисколько не обманывался в тайных побуждениях адмирала: «Не подлежит сомнению, что Павел Степанович пережить падения Севастополя не желал. Оставшись один из числа сподвижников прежних доблестей флота, он искал смерти и в последнее время стал более, чем когда-либо, выставлять себя на банкетах, на вышках бастионов, привлекая внимание французских и английских стрелков многочисленной своей свитой и блеском эполет…»

Свиту он обыкновенно оставлял за бруствером, а сам выходил на банкет и долго там стоял, глядя на неприятельские батареи, «ожидая свинца», как выразился тот же Васильчиков.

Генерал-лейтенант М.И. Богданович передает слышанное им лично от адмирала П.В. Воеводского и адмирала Ф.С. Керна (бывших при Нахимове еще капитанами 1-го ранга), и их слова, так же как воспоминания Стеценко, могущественно подтверждают все, что мы знаем из других свидетельств. Нахимов в своих приказах писал, что Севастополь будет освобожден, но в действительности не имел никаких надежд. Для себя же лично он решил вопрос уже давно, и решил твердо: он погибает вместе с Севастополем.

«Если кто-либо из моряков, утомленный тревожной жизнью на бастионах, заболев и выбившись из сил, просился хоть на время на отдых, Нахимов осыпал его упреками: «Как-с! Вы хотите-с уйти с вашего поста? Вы должны умирать здесь, вы часовой-с, вам смены нет-с и не будет! Мы все здесь умрем; помните, что вы черноморский моряк-с и что вы защищаете родной ваш город! Мы неприятелю отдадим одни наши трупы и развалины, нам отсюда уходить нельзя-с! Я уже выбрал себе могилу, моя могила уже готова-с! Я лягу подле моего начальника Михаила Петровича Лазарева, а Корнилов и Истомин уже там лежат: они свой долг исполнили, надо и нам его исполнить!» Когда начальник одного из бастионов при посещении его части адмиралом доложил ему, что англичане заложили батарею, которая будет поражать бастион в тыл, Нахимов отвечал: «Ну, что ж такое! Не беспокойтесь, мы все здесь останемся!»»

Как прежде Меншиков, так теперь Горчаков боялся даже заговаривать при Нахимове об оставлении Севастополя.

Блестящая русская победа не уменьшила пессимистического настроения главнокомандующего. Уже на другой день после отбитого штурма 6(18) июня Горчаков пишет царю о вариантах вывода гарнизона в случае оставления Севастополя. Правда, он оговаривается, что решится на это «только в крайности».

Вариантов же вывода войск существует два. Во-первых, возможно попытаться двинуться разом на неприятеля: из Севастополя ударить на Сапун-гору, где стоит главная масса английских и французских войск, и со стороны реки Черной, где стоит русская полевая армия, - и в случае удачи обе эти русские армии, разбив и отбросив неприятеля, соединятся. Этот вариант Горчаков решительно отвергает. Из Севастополя можно вывести 50 000, считая с моряками. Этим 50 тысячам пришлось бы брать могущественно укрепленные подступы к Сапун-горе с ее мощными батареями и редутами. Успех тут более чем сомнителен. Точно так же полевой армии, которой по этому варианту нужно броситься на неприятеля со стороны реки Черной, тоже пришлось бы бороться с очень сильными укреплениями, «делать штурмы, труднейшие, чем тот, при котором союзники были вчера отбиты», а между тем эта полевая русская армия еще слабее севастопольской, в ней меньше 40 000 человек. Следовательно, этот вариант не годится, он сулит колоссальные потери и вовсе не обещает успеха.

Остается второй вариант, который князь Горчаков и признает единственно исполнимым: «Из худшего надо выбирать менее пагубное»: просто переправить гарнизон на Северную сторону Севастополя, оставив неприятелю Южную часть. При этой переправе, конечно, не обойдется без боя и будет потеряно, вероятно, от 10 до 15 000 человек. Но это лучше, чем потерять все… «Нападение с двух сторон, в направлении к Сапун-горе, стоило бы нам весь Севастопольский гарнизон, которому пробиться невозможно (подчеркнуто Горчаковым. - Е.Т.), и почти всех войск, еще в поле находящихся. Не только Севастополь, но и весь Крым был бы потерян». Пороха мало, приходится его расходовать «с крайней бережливостью» и допускать «усиленную пальбу только при совершенной необходимости». У Горчакова после отбития штурма пороха осталось всего на 100 000 выстрелов для 467 орудий главной оборонительной линии и 60 000 выстрелов для 1000 орудий прибрежных и вспомогательных батарей. Хорошо, если бомбардирование стихнет. Но если неприятель хоть на восемь дней усилит канонаду, «то защите Севастополя будет конец, ибо собственно для орудий по оборонительной линии, полагая по 60 выстрелов в день на орудие, нужно на 6 дней до 160 тысяч выстрелов»4.

«Но сам кн. Горчаков не утешал себя… розовыми надеждами. По-прежнему озабочивала его одна мысль - как уменьшить по возможности потерю в наших войсках в случае необходимости оставить Севастополь. Признавая такой печальный конец неизбежным, он не переставал обдумывать план исполнения трудного отступления на Северную сторону. По распоряжению его заготовлялись втайне материалы для постройки гигантского пловучего моста через всю ширину большой бухты на протяжении 430 саженей. Вскоре потом приступлено было и к самой постройке моста под руководством начальника инженеров ген.-м. Бухмейера, к величайшему негодованию моряков и других истых защитников Севастополя, которые не допускали ни в каком случае возможности оставить эту святыню в руках врагов»5.

«Узнав о намерении главнокомандующего устроить мост на рейде, Павел Степанович, опасаясь, чтобы это не поселило в гарнизоне мысли об оставлении Севастополя, сказал И.П. Комаровскому: «Видали вы подлость? Готовят мост чрез бухту - ни живым, ни мертвым отсюда не выйду-с», - повторял он - и сдержал слово»6.

С этим согласуется одна его заветная мечта: остаться с кучкой матросов-единомышленников где-нибудь в не взятой неприятелем укрепленной точке и, даже если город будет сдан, продолжать сражаться, пока их всех не перебьют. По своему характеру - враг полумер, он при жизни часто говаривал, что, если даже весь Севастополь будет взят, он со своими матросами продержится на Малаховом кургане еще целый месяц.

Многие странности Нахимова в последние месяцы жизни объяснились лишь потом, когда стали вспоминать и сопоставлять факты. Никто, кроме Нахимова, в Севастополе не носил эполет: французы и англичане били прежде всего в командный состав. И долго не могли понять упорства Нахимова в этом вопросе о смертельно опасных золотых адмиральских эполетах, - Нахимова, который так небрежно относился всегда к костюму и украшениям, так глубочайше равнодушен был к внешнему блеску и отличиям.

Поведение Нахимова давно уже, особенно после падения Камчатского люнета и двух редутов, обращало на себя внимание окружающих, и они не знали, как объяснить некоторые его поступки. Насколько Нахимов был прямо враждебен всякому залихватскому, показному молодечеству - это хорошо знали все еще до того, как он особым приказом потребовал от офицеров, чтобы они не рисковали собой и своими людьми без прямой необходимости. Поэтому либо просто удивлялись, не пробуя пускаться в объяснения, либо говорили о фатализме. «При этом он (Нахимов. - Е.Т.) был в высшей степени фаталист, - пишет один из наблюдавших его севастопольцев, - посещая наше отделение, он всякий раз непременно ходил на банкет в различных местах, чтобы взглянуть на неприятельские батареи, но никогда в таких случаях не ходил по траншеям, а всегда по площадкам, где пули скрещивались беспрерывно. Однажды, когда он хотел пройти с левого фланга в мой блиндаж, Микрюков сказал ему: «Здесь убьют, пойдемте через траншеи». Он отвечал: «Кому суждено…» - «А вы - фаталист!» - заметил я. Он промолчал и пошел все-таки по открытой площадке, т. е. прямо под прицельные французские пули, для которых неспешно шагавшая высокая фигура с блестевшими на солнце золотыми эполетами была превосходной мишенью»7.

28 июня Нахимов верхом поехал с двумя адъютантами смотреть 3-й и 4-й бастионы, по дороге отдавая распоряжения обычного «бытового» характера: командиру 3-го бастиона, куда как раз ехал Нахимов, лейтенанту Викорсту, только что оторвало ногу, нужно было назначить другого и т. д. Одного из адъютантов адмирал отправил с распоряжением. «Оставшись вдвоем, - рассказал лейтенант Колтовской, его сопровождавший, лейтенанту Белавенцу, - мы поехали сперва на 3-е отделение, начиная с батареи Никонова, потом зашли в блиндаж к Панфилову, напились у него лимонаду и отправились с ним же на третий бастион». Осмотрев его и еще остальную часть 3-го отделения «под самым страшным огнем», Нахимов поехал шагом на 4-е отделение.

Бомбы, ядра, пули летели градом вслед Нахимову, который был «чрезвычайно весел» против обыкновения и все говорил адъютанту, не желавшему отъехать от него: «Как приятно ехать такими молодцами, как мы с вами! Так нужно, друг мой, ведь на все воля бога! Что бы мы тут ни делали, за что бы ни прятались, чем бы ни укрывались, - мы этим показали бы только слабость характера. Чистый душой и благородный человек будет всегда ожидать смерти спокойно и весело, а трус боится смерти, как трус». Сказав это, Нахимов вдруг задумался.

Как раз перед этим он очень взволновал окружающих. Нахимов ведь поехал на 3-й бастион именно потому, что узнал о начавшемся усиленном обстреле этого укрепления. Прибыв на бастион, Нахимов сел на скамье у блиндажа начальника, вице-адмирала Панфилова. Кругом стояло несколько флотских и пехотных офицеров, толковали о служебных делах. Вдруг раздался крик сигналиста: бомба! Все бросились в блиндажи, кроме Нахимова, который, беспрестанно твердя своим подчиненным о благоразумной осторожности и самосохранении, сам остался на скамье и не пошевельнулся при взрыве бомбы, осыпавшей осколками, землей и камнями то место, где прежде стояли офицеры. Когда миновала опасность, все вышли из блиндажа, разговор возобновился, о бомбе и в помине не было8.

Но вот оба всадника оказались уже на Малаховом кургане, и на том именно бастионе, где пал 5 октября Корнилов и который с тех пор назывался Корниловским.

Нахимов тут соскочил с коня, матросы и солдаты бастиона сейчас же окружили его.

«Здорово, наши молодцы! Ну, друзья, я смотрел вашу батарею, она теперь далеко не та, какой была прежде, она теперь хорошо укреплена! Ну, так неприятель не должен и думать, что здесь можно каким бы то ни было способом вторично прорваться. Смотрите же, друзья, докажите французу, что вы такие же молодцы, какими я вас знаю, а за новые работы и за то, что вы хорошо деретесь, - спасибо!» На матросов, по наблюдению окружавших, навеки запомнивших все, что случилось в роковой день, речь и уже самое появление их общего любимца произвели обычное бодрящее, радостное впечатление. Поговорив с матросами, Нахимов отдал приказание начальнику батареи и пошел по направлению к банкету, у вершины бастиона. Его догнали офицеры и всячески стали задерживать, зная, как он в последнее время ведет себя на банкетах. Начальник 4-го отделения прямо заявил Нахимову, что «все исправно» и что ему нечего беспокоиться, хотя Нахимов ни его и никого вообще ни о чем не спрашивал, а шагал все вперед и вперед.

Капитан Керн, не зная, что только придумать, чтобы увести Нахимова от неминуемой смерти, сказал, что идет богослужение в бастионе, так как завтра праздник Петра и Павла (именины Нахимова); так вот, не угодно ли пойти послушать? «Я вас не держу-с!» - ответил Нахимов.

Дошли до банкета. Нахимов взял подзорную трубу у сигнальщика и шагнул на банкет. Его высокая сутулая фигура в золотых адмиральских эполетах показалась на банкете одинокой, совсем близкой, бросающейся в глаза мишенью прямо перед французской батареей. Керн и адъютант сделали еще последнюю попытку предупредить несчастье и стали убеждать Нахимова хоть пониже нагнуться или зайти к ним за мешки, чтобы смотреть оттуда. Нахимов, не отвечая, стоял совершенно неподвижно и все смотрел в трубу в сторону французов. Просвистела пуля, уже явно прицельная, и ударилась около самого локтя Нахимова в мешок с землей. «Они сегодня довольно метко стреляют», - сказал Нахимов, и в этот момент грянул новый выстрел. Адмирал без единого стона упал на землю, как подкошенный.

Штуцерная пуля ударила в лицо, пробила череп и вышла у затылка.

Он уже не приходил в сознание. Его перенесли на квартиру. Прошел день, ночь, снова наступил день. Лучшие наличные медицинские силы собрались у его постели. Он изредка открывал глаза, но смотрел неподвижно и молчал. Наступила последняя ночь, потом утро 30 июня 1855 г. Толпа молчаливо стояла около дома. Вдали грохотала бомбардировка.

Вот показание одного из допущенных к одру умирающего:

«Войдя в комнату, где лежал адмирал, я нашел у него докторов, тех же, что оставил ночью, и прусского лейб-медика, приехавшего посмотреть на действие своего лекарства. Усов и барон Крюднер снимали портрет; больной дышал и по временам открывал глаза; но около 11 часов дыхание сделалось вдруг сильнее; в комнате воцарилось молчание. Доктора подошли к кровати. «Вот наступает смерть», - громко и внятно сказал Соколов, вероятно не зная, что около меня сидел его племянник П.В. Воеводский… Последние минуты Павла Степановича оканчивались! Больной потянулся первый раз и дыхание сделалось реже… После нескольких вздохов он снова вытянулся и медленно вздохнул… Умирающий сделал еще конвульсивное движение, еще вздохнул три раза, и никто из присутствующих не заметил его последнего вздоха. Но прошло несколько тяжких мгновений, все взялись за часы, и, когда Соколов громко проговорил: «Скончался», - было 11 часов 7 минут… Герой Наварина, Синопа и Севастополя, этот рыцарь без страха и укоризны, окончил свое славное поприще»9.

Матросы толпились вокруг гроба целые сутки днем и ночью, целуя руки мертвеца, сменяя друг друга, уходя снова на бастионы и возвращаясь к гробу, как только их опять отпускали. Вот письмо одной из сестер милосердия, живо восстанавливающее пред нами переживаемый момент.

«Во второй комнате стоял его гроб золотой парчи, вокруг много подушек с орденами, в головах три адмиральских флага сгруппированы, а сам он был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле в день Синопской битвы. По загорелым щекам моряков, которые стояли на часах, текли слезы. Да и с тех пор я не видела ни одного моряка, который бы не сказал, что с радостью лег бы за него»10.

Похороны Нахимова навсегда запомнились очевидцами. «Никогда я не буду в силах передать тебе этого глубоко грустного впечатления. Море с грозным и многочисленным флотом наших врагов. Горы с нашими бастионами, где Нахимов бывал беспрестанно, ободряя еще более примером, чем словом. И горы с их батареями, с которых так беспощадно они громят Севастополь и с которых они и теперь могли стрелять прямо в процессию; но они были так любезны, что во все это время не было ни одного выстрела. Представь же себе этот огромный вид, и над всем этим, а особливо над морем, мрачные, тяжелые тучи; только кой-где вверху блистало светлое облако. Заунывная музыка, грустный перезвон колоколов, печально-торжественное пение…. Так хоронили моряки своего Синопского героя, так хоронил Севастополь своего неустрашимого защитника»11.

Роковое для севастопольской обороны значение гибели Нахимова поняли все. «28 июня - печальный день - убит П.С. Нахимов. Число геройских защитников Севастополя редело, да и не было таких влиятельных, как покойный Нахимов, а между тем Горчаков настойчиво торопил подготовить отступление от Севастополя; и потому рвение защитников Севастополя слабело», - читаем в черновых заметках Ухтомского.

Морской командный состав сразу же лучше всех понял грозное значение гибели Нахимова.

«Неприятели все строят новые и новые батареи, роют траншеи, и теперь нет места в городе, куда бы не попадали их ядра; даже залетают через весь город на Северную сторону, и кажется, что нам придется лишиться остальных своих кораблей, да; кстати, на них некому будет плавать, а главное - некому будет водить флот. Лучшие наши адмиралы все убиты… Вчера вечером нас постигло большое горе, Нахимов ранен пулей в голову. Потеря эта велика для всей России, а для нас необъятна. Верно мы чересчур прогневили бога, что он в самые критические минуты нас лишает таких людей, которых мы лишились в эту войну, - писал капитан Чебышев своей жене тотчас после получения известия о ране Нахимова. - Теперь Нахимов оставил нас, когда окончательно решается участь Севастополя и участь Черноморского флота, который ему обязан своей славой и всеми наградами. Он сделал больше, чем может сделать человек: кроме того, что он добросовестно работал всю жизнь, последние 2 года он умирал по 100 раз в день и умер только раз. Но главное - он не только сам, но и нас, от офицера до последнего арестанта, приучал на это смотреть не так, как на заслугу, но как на долг, на обязанность. Вот будут рады турки, французы, когда узнают, что он убит, - и ошибутся, потому что дух его не убит и надолго останется с нами… Счастливы те, которые вначале перебрались в вечность, счастливее те, которые за ранами уехали с побоища; еще счастливее будет тот, кто дождется до конца. Отстоим Севастополь и тогда с чистой совестью приедем на отдых»12.

Мучившийся сам от своей тяжелой раны Тотлебен уже 29 июня узнал о смертельной ране Нахимова, о том, что надежды нет. «Вчера вечером Нахимов был опасно ранен в голову на Малаховом кургане, - пишет он жене. - Прискорбное это происшествие меня ужасно потрясло. Я любил Нахимова, как отца. Этот человек оказал большие услуги: он был всеми любим и очень уважаем. Благодаря его влиянию на флот мы сделали многое то, что казалось бы невозможным… Он был искренний патриот, любивший Россию безгранично, всегда готовый всем жертвовать для чести ее, подобно некоторым благородным патриотам древнего Рима и Греции, и при всем этом какое нежное сердце, как заботился он обо всех страждущих, он всех посещал, всем помогал…»13 «Хозяин Севастополя» исчез, и хотя в осажденном городе, ежедневно и еженощно осыпаемом разрывными и зажигательными бомбами, успели за девять месяцев, протекшие от начала осады до гибели Нахимова, более чем достаточно привыкнуть к смерти, но к этой смерти никак не могли привыкнуть и не могли примириться с ней. Приведем свидетельство, самое простое и самое правдивое.

«Вообще многомесячное, ежеминутное стояние лицом к лицу со смертью установило в отношениях наших к ней некоторую фамильярность, - пишет в своих воспоминаниях один из севастопольских героев Вязмитинов. - Трагизм смерти почти вовсе утратился». Сидят, например, Вязмитинов с ротным командиром М. около траверза. «За траверзом раздался взрыв бомбы и крик. М. послал вблизи стоящего унтер-офицера узнать, что случилось. - Ничего, ваше благородие, отвечал тот, возвратившись, - черепком только немного у штуцера приклад откололо. - Да что штуцер! Человек-то что? - Унтер-офицер посмотрел на нас недоуменно. - Человек? Да человека, известно, убило, - отвечал он, удивляясь, что нас могут интересовать такие пустяки…» Со смертью, увечьями, ранами вполне освоились: «Только одна рана и одна смерть заставила застонать весь Севастополь, - свидетельствует Вязмитинов, - 28 июня вечером командир нашего редута получил записку и сообщил нам о смертельной ране Павла Степановича Нахимова, прося нас не объявлять пока об этом матросам и солдатам. Старались, чтобы слух об этом несчастье сколько возможно долее не дошел до матросов, зная, какое подавляющее впечатление произведет на них известие, что обожаемого ими Павла Степановича они уже не увидят. 30-го мы узнали, что самого любимого и самого популярного человека на Черноморье не стало».

Смертью Нахимова потрясена была и вся Россия.

«Нахимов получил тяжкую рану! Нахимов скончался! Боже мой, какое несчастье!» - эти роковые слова не сходили с уст у московских жителей в продолжение трех последних дней. Везде только и был разговор, что о Нахимове. Глубокая, сердечная горесть слышалась в беспрерывных сетованиях. Старые и молодые, военные и невоенные, мужчины и женщины показывали одинаковое участие», - писал московский историк Погодин после получения фатального известия.

«Был же уголок в русском царстве, где собрались такие люди, - говорил Т.Н. Грановский, узнав о гибели Нахимова. - Лег и он. Что же! Такая смерть хороша; он умер в пору. Перед концом своего поприща вызвать общее сочувствие к себе и заключить его такой смертью… Чего же желать более, да и чего бы еще дождался Нахимов? Его недоставало возле могил Корнилова и Истомина. Тяжела потеря таких людей, но страшнее всего, чтобы вместе с ними не погибло в русском флоте предание о нравах и духе таких моряков, каких умел собрать вокруг себя Лазарев».

«Таков был Нахимов. Доброта ли его, скрытые ли проблески гения, который, как алмаз, таится иногда под непроницаемой корой, или, наконец, подготовленные к тому обстоятельства времени, только имя Нахимова стало для нас дорогим именем, и ни одна потеря, кроме потери самого Севастополя, не отозвалась так во всех сердцах, как смерть незабвенного адмирала, честно и добросовестно отслужившего свою службу России. Ни одни похороны не справлялись в Севастополе так, как похороны Нахимова. Он привлек сердца всех. Об нем говорили, страдали и плакали не только мы, на холмах, орошенных его кровью, но и везде, во всех отдаленных уголках бесконечной России. Вот где его Синопская победа!»14

Если первым явственным ударом погребального колокола по Севастополю была потеря Камчатского люнета и двух соседних редутов, то вторым было тяжелое ранение Тотлебена, а третьим, бесспорно, была гибель Нахимова. Смерть знаменитого адмирала явилась в полном смысле слова началом конца Севастополя. В России это поняли, по-видимому, все, следившие за титанической борьбой, а больше всего - принимавшие в ней прямое участие.

Твердыня, за которую Нахимов отдал жизнь, не только стоила врагам непредвиденных ими ужасающих жертв, но своим, почти год длившимся, отчаянным сопротивлением, которого решительно никто не ожидал ни в Европе, ни у нас, совсем изменила все былое умонастроение неприятельской коалиции, заставила Наполеона III немедленно после войны искать дружбы с Россией, принудила враждебных дипломатов, к величайшему их раздражению и разочарованию, отказаться от самых существенных требований и претензий, фактически свела к ничтожному минимуму русские потери при заключении мира и высоко вознесла моральный престиж русского народа. Это историческое значение Севастополя с несомненностью стало определяться уже тогда, когда Нахимов, покрытый славой, лег в могилу.

Примечания

1. Сборник рукописей… о Севастопольской обороне, т. III, стр. 388.

2. Адмирал П.С. Нахимов. СПб., 1872, стр. 26. Изд. Севастопольского отдела на Политехнической выставке.

3. Сборник известий…, кн. 27. Приложения, стр. 88.

4. Горчаков - Александру II. Лагерь при Инкермане, 7/19 июня 1855 г. Русская старина, 1883, июль, стр. 199.

5. Библиотека им. В.И. Ленина, Рукописн. отд. ф. 169, Д.А. Милютина, п. 8, № 32, л. 287 об. - 288.

6. Богданович М. Восточная война, т. III, стр. 413. Генерал-лейтенант Модест Богданович построил все свое изложение обстоятельств гибели Нахимова на собранных им показаниях очевидцев, с которыми он лично беседовал. Он дополняет рассказ Белавенца.

7. Гос. архив Одесский области, 1138, архив № 23, Зеленого. Заметки Милошевича о Крымской кампании. Рукопись на л. 18-46.

8. Алабин П. Походные записки, ч. II. Вятка, 1861, стр. 284; Богданович М. Восточная война, т. III, стр. 407-408 и cл. Генерал Богданович лично слышал обо всем, что случилось в роковой день, от капитана 1-го ранга Керна.

9. Кронштадтский вестник, 1868, № 17.

10. Извлечение из письма Крестовоздвиженской общины сестры Г.Б. - Морской сборник, 1855, № 9, стр. 72-73.

11. Там же, стр. 73-74.

12. ЦГИАМ, ф. 722, д. 201, л. 6-7 об. Выписка из письма с подписью «твой муж» из Севастополя от 29 июня 1855 г. к Юлии Григорьевне Чебышевой в Сухиничи.

13. Шильдер Н.К. Цит. соч., т. I, стр. 78. Приложения.

14. Берг Н. Записки об осаде Севастополя, т. I. М., 1858, стр. 223-224.

Е.В. Тарле

Красивые места Крыма

История отечественного военно-морского флота знает много славных традиций, одна из которых - увековечивать память знаменитых флотоводцев прошлого в названии судов, стоящих сегодня на боевом дежурстве. Среди них и военный корабль "Адмирал Нахимов", носящий имя славного русского моряка, овеявшего себя славой во многих сражениях. Остановимся подробнее на жизни этого замечательного человека.

Юные годы будущего флотоводца

Павел Степанович Нахимов - адмирал русского флота и герой обороны Севастополя - родился 5 июля 1802 года в небольшом сельце Городок, расположенном в Смоленской губернии. Он был седьмым из одиннадцати детей отставного секунд-майора Степана Михайловича Нахимова. Кроме него, в многодетной семье подрастали ещё четверо сыновей, также со временем ставших моряками.

Несмотря на то что будущий адмирал Нахимов с раннего детства мечтал о кораблях и дальних плаваньях, при поступлении в Морской кадетский корпус возникли сложности - желающих оказалось слишком много, и из-за нехватки мест ему пришлось ждать два года.

Во время учёбы в этом прославленном Санкт-Петербургском учебном заведении судьба свела его с такими известными впоследствии военными и государственными деятелями, как А. П. Рыкачёв, П. М. Новосельцев, а также создатель знаменитого толкового словаря В. И. Даль. Вместе с ними летом 1817 года он ходил в первое своё плаванье. На бриге «Феникс» команда молодых гардемаринов посетила порты Копенгагена, Стокгольма и Карлскроу.

Первые офицерские погоны

В 1818 году по окончании учёбы Павел Нахимов был произведён в мичманы и направлен служить на фрегат «Крейсер», где его командиром был другой прославленный российский флотоводец М. П. Лазарев, стяжавший впоследствии славу первооткрывателя Антарктиды. Очень скоро они сблизились настолько, что для молодого и ещё неопытного офицера он стал не только начальником, но и близким человеком, во многом заменившим отца.

После кругосветного плаванья на «Крейсере» (1822-1825) мундир Нахимова украсили лейтенантские погоны, а через два года за отличие, проявленное во время Наваринского морского сражения с турецким флотом, он был произведён в капитан-лейтенанты. Это было своего рода боевое крещение, которое с честью прошёл Нахимов. Адмирал Л. П. Гейден - командовавший русской эскадрой, лично наградил его орденом св. Георгия IV степени.

Путь от капитан-лейтенанта до вице-адмирала

В 1828 году двадцатишестилетний офицер впервые поднялся на капитанский мостик. Ему было доверено командовать трофейным турецким корветом «Наварин». В период, начавшийся вскоре русско-турецкой войны, его судно в составе русской эскадры принимало участие в блокаде Дарданелл, а по окончании военных действий вошло в состав Балтийского флота. В течение последующих пяти лет Нахимов командовал фрегатом «Паллада», а затем, получив перевод на Чёрное море, в звании капитана 1-го ранга - линейным кораблём «Силистрия».

Сохранилось много документальных свидетельств, того, как экипаж вверенного ему судна с честью выполнял трудные и ответственные задания командования. За высокий профессионализм, усердие в службе и личную отвагу в 1845 году указом государя Николая I Нахимов был произведен в контр-адмиралы, а через семь лет в вице-адмиралы российского флота. В этом звании он вступил в должность начальника флотской дивизии.

Командир Черноморской эскадры

С началом Крымской войны 1853-1856 гг. основная тяжесть боевых действий легла на эскадру Черноморского флота, которой к тому времени командовал Нахимов. Адмирал в столь трудный период сумел мобилизовать все имевшиеся в его распоряжении резервы для противостояния мощному и прекрасно вооружённому противнику.

Большинством наиболее ответственных операций он руководил лично. Достаточно вспомнить Синопское сражение, в котором 30 ноября 1853 года им были уничтожены основные силы турецкого флота, обнаруженные, несмотря на штормовую погоду, и блокированные в гавани города Синоп. Со столь славной победой Нахимова поздравил лично государь. Прислав Павлу Степановичу Высочайшую грамоту, он назвал в ней разгром турецкой эскадры украшением летописи истории Русского флота.

Во главе осаждённого города

В марте 1855 года, когда вражеские корабли блокировали с моря Севастополь, остро встала необходимость в энергичном и опытном руководителе, способном возглавить его оборону. Таким человеком стал П. С. Нахимов. Адмирал был назначен сразу на две ключевые должности - губернатором города и командиром Севастопольского порта. Это придавало ему широкие полномочия, но и возлагало большую ответственность.

В осуществлении обороны города ему во многом помогал непререкаемый авторитет, которым он пользовался среди солдат и матросов, и благодаря которому оказывал на них величайшее нравственное влияние. Достоверно известно, что среди нижних чинов он звался «отцом-благодетелем».

Бесстрашный командир

Дорожа жизнями подчинённых ему солдат и офицеров, Нахимов тем не менее привык не задумываясь рисковать собственной головой. Нередко он с солдатским ружьём в руках бросался впереди всех в штыковую атаку или демонстративно появлялся над бруствером окопа на виду у противника. Это удальство не всегда сходило с рук. Во время одного из обстрелов города в 1854 году он был тяжело ранен в голову, а несколько месяцев спустя получил контузию.

Но несмотря ни на что, его бесстрашие поднимало дух солдат и офицеров, видевших, что при любых обстоятельствах рядом с ними их адмирал Нахимов. Фото, представленные в статье, сделаны с картин и рисунков, изображающих знаменитого флотоводца в разные периоды его жизни, но на каждом из них его облик дышит неукротимым мужеством и отвагой. Таким он навсегда остался в нашей истории.

Гибель адмирала

Оборона Севастополя стоила жизни огромному числу людей, втянутых волею судьбы в эту кровавую бойню, длившуюся почти одиннадцать месяцев. Среди них был и адмирал Нахимов. Биография этого выдающегося военачальника оборвалась на пике карьеры, в обстановке всеобщей любви и признания заслуг. Его имя с уважением произносили все - от рядового солдата до императора.

Причиной неожиданной и трагической смерти стало ранение в голову, полученное Павлом Степановичем 28 июня 1855 года во время объезда им передовых оборонительных сооружений, возведённых в районе Малахова кургана. В тот день он, как и прежде, демонстративно игнорировал свистевшие вокруг него пули, одна из которых оказалась для него роковой. Доставленный в полевой госпиталь, Нахимов провел два дня в тяжёлых мучениях и ушёл из жизни 30 июня 1955 года. Его прах обрёл вечный покой в склепе севастопольского Владимирского собора.

Память, сохранённая потомками

Отдавая дань памяти знаменитого адмирала, в нашей стране были открыты несколько военно-морских училищ, названных его именем, а также учреждены орден и медаль Нахимова. Во многих городах России воздвигнуты в его честь монументы, наиболее известный из которых высится в Севастополе, в районе Графской пристани. Именем героя названы улицы и проспекты.

Одним из памятников прославленному флотоводцу стал крейсер «Адмирал Нахимов», спущенный на воду в 1986 году. С тех пор он несёт боевую вахту в составе Северного флота России. Его экипажи свято хранят традиции русского флота. Сегодня в их арсенале самое современное оружие, включая пусковые установки ракет, способных нести ядерные боеголовки. Поскольку «Адмирал Нахимов» - атомный крейсер, он имеет возможность находиться в автономном плаванье многие месяцы и выполнять поставленные перед его командой задачи в любой точке Мирового океана.