Оккупированная Карелия в 1941 - 1944 гг.

В начале октября 1941 г. финские войска оккупировали территорию СССР, ранее не входившую в состав Финляндии. В финских источниках она называется Восточной Карелией (Itä-Karjala ). Включение этих земель в состав финского государства являлось реализацией плана по созданию «Великой Финляндии», куда должны были войти все народы финской группы (карелы, ингерманландцы, вепсы, ижорцы, эстонцы и коми), проживающие на севере и северо-западе России. Оккупанты переименовали столицу Карелии Петрозаводск в Äänislinna . Присоединенную к Финляндии Восточную Карелию планировалось превратить в территорию, заселенную только народами финской группы, а русских и представителей других не финно-язычных народов, считавшихся мигрантами, предполагалось в перспективе выселить в захваченные Германией другие регионы СССР.

В июне - сентябре 1941 г. из Восточной Карелии эвакуировались в советский тыл около 500 000 человек (в основном русские). Большинство промышленных предприятий, имущество колхозов и совхозов удалось эвакуировать в тыловые районы страны. В прифронтовой зоне были созданы базы, с которых советские партизаны с декабря 1941 г. и в течение 1942 - 1944 гг. совершали рейды через линию фронта в тыл финских войск.

10 июля 1941 г. финское командование издало приказ о развертывании пропагандистской работы среди карельского населения, где основной акцент делался на формировании антирусских настроений. По отношению к русским повсеместно стали применять не обычное «веняляйнен» (venäläinen ), а уничижительное прозвище «рюсся» (ryssä ).

Система управления оккупированной территорией начала складываться с 15 июля 1941 г. Ее возглавил подполковник Вайно Котилайнен (Väinö Aleksanteri Kotilainen ). Он обратился к населению Восточной Карелии и объявил, что принял на себя руководство оккупированной территорией и что с этого времени каждый ее житель обязан выполнять требования финских военных властей. В перечне требований (из 8 пунктов) местным жителям запрещалось иметь любое оружие и радиоаппаратуру, находиться на улице ночью (с 21 часа вечера до 6 часов утра), присваивать или портить оставшееся государственное (колхозное) имущество, хранить или распространять политические книги. Гражданскому населению предлагалось продолжить свою обычную работу и предоставить опись имущества, а оставшимся советским солдатам немедленно сдаться в плен. За нарушение данных требований грозили разного рода наказания, вплоть до смертной казни.

Центральный аппарат оккупационной администрации представляли финские офицеры и чиновники. На должности поселковых старост и полицейских комендантов назначались местные жители - карелы.

Обеспечением продуктами питания занималось монопольное объединение акционерное общество «Vienan- Aunuksen kauppaosakeyhtiö (Vako Oy )» («Торговая компания «Беломорск - Олонец (Вако)»). Первый магазин был открыт 17 сентября 1941 г. в Видлицах. Затем магазины открыли в Колатсельге, Кинелахте и других населенных пунктах Восточной Карелии. К концу года было уже 65 торговых точек, из которых 47 - магазины. К началу 1944 г. объединение имело 94 магазина (в том числе три книжных), 54 ресторана и кафе, а также прочие предприятия: пекарни, мясопункты, цеха освежающих напитков, мельницы и т.д. В «Vako Oy » работало 460 финнов и 770 человек местного населения, из которых 297 были русские.

Наряду с продажей товаров объединение закупало у местного населения ветошь, шкуры, пушнину, ягоды, грибы, рыбу и дичь.

За 1941 - 1943 гг. объем продаж товаров фирмой «Vako Oy » вырос с 17 млн. финских марок до 297 млн.

С августа 1941 г. стала выходить газета «V apaa Kareliya » («Свободная Карелия»). К 1943 г. ее тираж составил 11 700 экземпляров.

14 августа 1941 г. финское командование издало приказ о роспуске колхозов и разделе их земельного фонда между крестьянами. Однако на практике многие колхозы и совхозы были сохранены под названием «общественные хозяйства» и «государственные хозяйства». К концу 1941 г. на оккупированной территории Карелии существовало 591 коллективное хозяйство

15 августа в составе управления Северного фронта был сформирован штаб партизанского движения в Карелии, куда вошли 15 отрядов (1770 человек).

В течение двух недель после захвата Петрозаводска (т.е. с 1 по 14 октября) вопросы здравоохранения решались с помощью финской армии. В середине октября 1941 г. на средства, выделенные Красным Крестом, была открыта больница для гражданских лиц, в которой могли проходить лечение только жители города, относящиеся к народам, родственным финнам.

В ноябре 1941 г. в Петрозаводске финским командованием была открыта разведшкола, куда набирали курсантов из числа советских военнопленных, находившихся в лагерях Финляндии. Преподаватели набирались из числа советских военнопленных - офицеров РККА и русских белоэмигрантов. В их задачи входила разведывательная и диверсионная деятельность в тылу Карельского и Ленинградского фронтов, а также в Архангельской, Мурманской и Вологодской областях. К 1944 г. в ней было подготовлено более 300 агентов, которые провели ряд диверсий на Мурманской и Обозерской железных дорогах, а также на советском побережье Ладожского озера и Финского залива.
Еще одна финская разведшкола для советских военнопленных была создана в Медвежьегорске.

В середине ноября 1941 г.в Петрозаводске был открыт медицинский пункт для русских. При нем действовало родильное отделение. Весь медперсонал был русским.

В конце ноября 1941 г. на оккупированной территории открыли 46 карело-финских школ, в которых обучалось 4823 ученика. Языком преподавания стал финский язык, что вызвало затруднения в обучении учащихся карелов и вепсов. В них работали 136 учителей, из которых только шесть были русскими. Для подготовки педагогических кадров были организованы подготовительные курсы при Хельсинкском университете. К концу 1941 г. в Восточной Карелии работали 53 карело-финские школы, в которых находились 151 учитель и 4540 учеников.

Карельские дети идут с финскими флажками в финскую школу в Петрозаводске. Зима 1941 г.

27 ноября 1941 г. в составе Карельского фронта была создана партизанская бригада под командованием Тидена, куда вошли девять отрядов общей численностью 1140 человек.

24 января 1942 г. маршал Маннергейм издал указ, по которому земельной собственностью на оккупированной территории могли пользоваться исключительно финны и родственные им народы.

В начале 1942 г. при помощи финских мастеров и 40 рабочих-карел в Петрозаводске был запущен хлебозавод, где ежедневно выпекали 25 000 - 30 000 кг хлеба.

Также в Липери было открыто сельскохозяйственное училище, которое до лета 1944 г. выпустило 80 специалистов-аграриев.

С этого же периода некоторые выпускники карело-финских школ получили право поступать на обучение в высшие учебные заведения Финляндии. Однако из-за слабого знания финского языка данным правом смогли воспользоваться лишь единицы.

С первых дней оккупации финские власти начали проводить по отношению к местному политику сегрегации. Все жители Восточной Карелии были разделены на две группы - «родственные народы» (чуть более 36 000 человек) и остальные (67 000 человек). В последнюю категорию вошли русские (около 47% населения), а также украинцы, белорусы, поляки и татары. Принадлежность к той или иной группе влияла на зарплату, распределение продовольствия и свободу передвижения. Финские власти создали сложную систему разделения населения по оплате труда. Были две основные категории оплаты: для финнов и для местного населения, которое также делилось на две разные группы: «родственные» и остальные. Каждая из этих групп по оплате труда делилась на мужчин, женщин и детей. Дальнейшее разделение происходило еще почти на 20 разных по оплате труда категорий. Первые нормы были такими: финнам и карелам выдавали на день 300 гр. муки и 400 гр. сахара в месяц. На основании сегрегации русским выдавали в день по 200 гр. муки и 250 гр. сахара в месяц. Не зависимо от национальности работающие получали в день добавку по 150 гр. хлеба.

Русские рабочие под присмотром финского полицейского. Петрозаводск, декабрь 1941 г.

15 июня 1942 г. руководителем финской военной администрации в Восточной Карелии стал полковник Йохан Виктор Араюри (Johan Viktor Arajuuri ).

С октября 1942 г. карелы и русские начали получать одинаковые нормы зерновых продуктов, которые колебались в зависимости от возраста и трудоспособности человека от 4,5 до 15 кг в месяц. В дополнение к основным продуктам питания карелам каждый второй месяц выдавали по 250 гр. эрзац-кофе, 250 гр. гороха, 500 гр. мармелада, а также каждый 3-й месяц 125 гр. мыла и ежемесячно по 8 пачек табака.

Финские оккупационные власти, стремясь предупредить формирование среди русского населения партизанского движения, пошли на создание системы концентрационных лагерей, куда сначала заключались бывшие советские и партийные работники, активисты, а также члены семей данных категорий. Затем в лагеря направлялись все, кто каким-либо способом выказывал нелояльность оккупационному режиму, включая как сопротивление политического характера, так и уголовные преступления. У заключенных в лагерь лиц конфисковалось все имущество. Заключенные были помечены красными нарукавными нашивками шириной около 5 см.

Финский конвоир ведет колонну заключенных на уборку улиц Петрозаводска. 1942 г.

Первый концентрационный лагерь для гражданских лиц был создан 24 октября 1941 г. в Петрозаводске. Заключенные лагерей (с 14 лет) использовались на различных работах, в основном на лесозаготовках, так как экономическая политика финских оккупационных властей была направлена на интенсивную заготовку карельского леса и вывоз его в Финляндию.

В лагерях за нарушение режима, плохую работу и иные проступки практиковались публичные телесные наказания. Телесные наказания женщин официально были запрещены. Неповиновение и попытки к бегству пресекались самым строгим образом, вплоть до применения оружия.

Русские женщины из концлагеря на работах. Петрозаводск, 1942 г.

C весны 1942 г. православным священникам разрешили проводить обряды в концентрационных лагерях.

Всего в 1941 - 1944 гг. в Восточной Карелии финскими оккупационными властями было создано 9 концентрационных лагерей, через которые прошли около 24 000 человек (27% населения). За эти годы в концентрационных лагерях погибло около 4000 человек.

Финский концлагерь для русских в Петрозаводске.

Осенью 1942 г. в Петрозаводске открылся противотуберкулезный диспансер на 60 коек, который был рассчитан исключительно на финнов и «родственные народы».

В 1943 г. на оккупированные Финляндией территории из германской зоны оккупации в Ленинградской области были переселены 63 000 ингерманландцев, на которых распространились права «родственных народов».

С июня 1943 г. Петрозаводскую разведшколу возглавил бывший командир 2-го батальона 268-го стрелкового полка РККА Александр Владимирович Владиславлев.

19 августа 1943 г. руководителем финской военной администрации стал полковник Олли Палохаймо (Olli Paloheimo ).

С осени 1943 г. финские оккупационные власти позволили отрыть русские школы. Учителями работали 72 педагога, получившие образование в СССР, учеников было 2395 человек. К 20 июня 1944 г. насчитывалось 15 русских школ, в которых было 87 учителей и 3000 учеников.

С этого периода также начал оплачиваться труд заключенных в концентрационных лагерях - от 3 до 7 финских марок в день.

Также русские крестьяне получили право арендования земельных участков. Земельная собственность была по-прежнему закреплена за финнами и карелами.

В ноябре 1943 г. Петрозаводская разведшкола была переведена на территорию Финляндии.

В конце 1943 г. в Заонежье началось строительство и улучшение автомобильных дорог общей протяженностью более 200 км.

С 1944 г. расценка для заключенных концентрационных лагерей была повышена до 20 финских марок в день. Необходимо отметить, что в то же время вольнонаемные рабочие-финны получали от 14 до 20 финских марок в час, рабочие-карелы - 10 марок и рабочие-русские 7 марок.

С начала 1944 г. русские крестьяне получили право на бесплатное владение земельными участками.

21 марта 1944 г. началась эвакуация финского населения из Восточной Карелии. Отсюда во внутренние районы Финляндии эвакуировалось около 3000 бывших советских граждан.

Беженцы из Восточной Карелии. Лето 1944 г.

К лету 1944 г. советские партизаны в Восточной Карелии подорвали 31 эшелон, 151 мост, 314 автомашин и 78 складов. В партизанском движении на территории Карелии участвовало 5101 человек, из них погибло 1472 человека.

9 августа 1944 г. войска Карельского фронта в ходе наступления вышли на рубеж Кудамгуба - Куолисма - Питкяранта. Финские войска были вытеснены с большей части Восточной Карелии.

4 сентября 1944 г. правительство Финляндии сделало заявление по радио, что принимает советские предварительные условия и прекращает военные действия на всем фронте.

5 сентября Красная армия прекратила обстрел финских позиций. Советско-финляндская война 1941 - 1944 гг. завершилась.

После окончания войны руководитель Контрольной комиссии Андрей Александрович Жданов передал 19 октября 1944 г. премьер-министру Финляндии Урхо Кастрену (Urho Jonas Castr en ) список, где значился 61 человек, которых необходимо было задержать за военные преступления. По данному списку задержали 39 человек, из которых почти все служили в Восточной Карелии.

По списку, переданному Ждановым, с октября 1944 г. по декабрь 1947 г. было задержано 45 человек, из которых 30 были освобождены за отсутствием вины, 14 наказаны лишением свободы и один - штрафом.

Веригин С. Г. Карелия в годы военных испытаний. Политическое и социально-экономическое положение Советской Карелии в годы Второй мировой войны 1939 - 1940 гг. Петрозаводск, 2009.
Веригин С. Г., Лайдинен Э.П., Чумаков Г.В. СССР и Финляндия в 1941 - 1944 годах: неизученные аспекты военного противостояния // Журнал «Российская история», 2009. № 3. С. 90 - 103.

Куломаа Ю. Финская оккупация Петрозаводска, 1941 - 1944. Петрозаводск, 2006.

Mikkola М. Menetetty lapsuus. Suomalaismiehitt"jien vankeudessa 1941 - 1944. Helsinki, 2004.

Сеппяля Х. Финляндия как оккупант в 1941-1944 гг. // Журнала «Север». 1995 г. №№ 4, 5, 6.

Корреспондент «АиФ» встретился с узником финского концлагеря Николаем ДЕНИСЕВИЧЕМ, который рассказал подробности этой практически неизученной темы.

Еще недавно информация об этих концлагерях была под грифом «секретно». Финские лагеря смерти были созданы в Карелии во время Второй мировой войны, и в них попало много белорусов.

- Николай Игнатьевич, как вы попали в концлагерь?

Я родом из деревни Лекоровка Заславльского (ныне Минского) района. С лета 1940 года, когда закончилась финская война, в Беларуси стали вербовать колхозников для переселения в Карело-Финскую ССР. И отец принял решение ехать. Так мы оказались в д. Тукса Олонецкого района в доме, который купили в рассрочку. В Карельском госархиве новейшей истории и частично в архиве ЦК компартии БССР мне удалось найти документы по переселению белорусов в Карелию. Оказалось, что 28 мая 1940 года Советское правительство и ЦК ВКП (б) приняли постановление № 896 о сельскохозяйственном переселении в Карело-Финскую ССР 20 тысяч семей колхозников из Белорусской и Украинской ССР, Мордовской, Татарской, Чувашской автономных республик и ряда областей РСФСР. В соответствии с этим постановлением в КФ ССР планировалось переселить из Минской области - 1300 хозяйств, Могилевской - 700, Витебской - 2300, Гомельской - 1700 и Полесской - 1000 хозяйств.

Колхозникам и целым колхозам, пожелавшим переселиться, предоставляли льготы: различные ссуды, дома в собственность с погашением их стоимости в течение 8 лет. По состоянию на 1 ноября 1940 года сообщалось о 5053 белорусских семьях, переселенных в КФ ССР.

Собравшись всей семьей на новом месте, мы думали, что заживем счастливо. Но грянула война. Местное население (финно-угорского этноса) финны не трогали. А вот от русских, украинцев, белорусов и других славян будущая Великая Финляндия должна была быть очищена полностью. Поэтому их всех, по приказу главнокомандующего финской армией К. Маннергейма, заключили в концлагеря. На относительно небольшой захваченной территории Карелии было создано более 14 концлагерей, куда были согнаны в основном старики, женщины и дети. Кто-то может сказать, что ненависть к «русским» у финнов была взращена и оправдана в связи с недавней финской войной. Я же считаю, что зверства к мирному населению ничем оправдать нельзя.

1004 дня

Какие условия были в лагере?

Это были лагеря смерти, где людей морили голодом, жестокими наказаниями и непосильными работами. В нашем лагере «Heposuo» (так он называется в финских архивах) в четырех бараках находилось более 600 человек. Одежды нам не выдавали, в чем взяли, в том мы и проходили почти три года - 1004 дня! В лагере царил голод. Вначале выдавали черпак жидкой баланды и 150-200 гр. в сутки галет из овсяных зерен и других отходов. Потом стали давать полусгнившие овощи. Пару раз привозили колбасу из конских отбросов, по которой уже ползали белые черви. Вываливали ее прямо на землю. Нашу семью спас случай. Среди зимы околела от чесотки лошадь, ее не очень глубоко закопали. Каким-то образом брату удалось вырезать из дохлого животного кусок мяса. Мать его засолила и спрятала. Варить его боялись, так как запах мяса мог нас выдать. Ели по кусочку сырым. Когда спустя десятилетия я увидел в Карелии в краеведческом музее финский документ с набором продуктов для узников Ильинских концлагерей, я глазам не поверил: там были перечислены более или менее нормальные по качеству и количеству продукты.

Летом мы пролезали под колючую проволоку и ходили в лес или побираться на вокзал - в цивильной одежде мы были похожи на детей местного населения, только что очень тощие. Но если кого ловили, наказание было неминуемо. Так, поймали мою мать, ходившую на поле за остатками картошки, избили плетьми, после чего она несколько дней не могла лежать на спине.

Работать должны были все: и взрослые, и дети, в основном на лесозаготовках. Мне было тогда 11 лет, но я тоже работал в лесу. После таких работ я был на грани смерти. Люди умирали десятками в день. Смертность в финских концлагерях была даже выше, чем в немецких. У охранников кроме табельного оружия была плеть, которой они били за малейшее нарушение их варварского распорядка. В лагере также расстреливали. Убили девочку, которая потянулась за цветком, росшим за проволокой. Расстреляли пленных красноармейцев, обвинив их в том, что они съели комендантскую собаку, которая прибежала через пару дней. Выживали люди чудом. Самое горькое во всем этом, что мы были опущены до состояния животных.

Освободили нас 26 июня 1944 года: проснувшись, мы увидели, что в лагере нет ни одного охранника, а ворота открыты. Потом в них появились наши солдаты…

Из более 30 тысяч белорусов, переселенных в Карелию в 1940-41 гг., мне удалось разыскать менее 100 человек.

Точка не поставлена

- Когда встал вопрос о выплате Германией компенсации бывшим узникам, удалось ли вам доказать свой статус?

После освобождения в Карелии работала Чрезвычайная Госкомиссия по расследованию преступлений финских оккупационных властей. Проводились опросы свидетелей, составлялись акты. Но потом эти документы засекретили. В Беларуси никаких сведений о концлагерях в Карелии я не обнаружил и поехал в Олонецкий райсовет, где нашел неполные списки узников нашего концлагеря. Но даже в местном краеведческом музее, к примеру, сотрудники имели смутное представление о том, что здесь когда-то были страшные концлагеря. Хотя практически каждый «русский» прошел через них! На местах бывших концлагерей не было ни одного памятного знака.

В белорусском фонде «Взаимопонимание и примирение» тоже сначала отрицали наличие финских концлагерей - настолько это была закрытая и малоизвестная тема. Мне пришлось писать в военный архив в Хельсинки, Росархив, поработать в военном архиве в Подольске, чтобы доказать их наличие. В конце концов, наш лагерь занял законное место в списке концлагерей. Узники финских концлагерей, проживающие в Беларуси и Эстонии, были восстановлены в правах и получили компенсацию из немецкого фонда. Благодаря нашим выступлениям и контактам с узниками из Карелии в 2006 году на местах некоторых финских лагерей были установлены памятные знаки.

А вот продолжение темы:

...Концлагеря в Финляндии?

В «АиФ» были напечатаны воспоминания белорусов* - узников финских «концлагерей». Мой дедушка тоже был добровольно переселен в Финляндию до войны и жил в хорошем деревянном доме! Семьи белорусов были под надзором полиции. Питались и жили нормально… А. Иванов, Рогачев.

Отвечает узник финских концлагерей Николай ДЕНИСЕВИЧ:

Если вы не верите моим воспоминаниям и приведенным в материале документам, то процитирую вам мнение финских историков о режиме на оккупированных территориях. Вот отрывок из недавно переведенной на русский язык книги финского историка Юкка Куломаа «Финская оккупация Петрозаводска, 1941-1944 гг.». Материалы книги основаны на документах из архивов Финляндии:

«В памятной записке об основных направлениях ВУВК от 21 июля 1941 г. центральным был пункт о разделении населения по национальному признаку. Еще в июльском докладе профессора Я. Якколы содержалась рекомендация избавиться от русского населения … как можно быстрее». «В июле 1941 года войсками Карельской армии, вышедшей на исходные позиции, был зачитан приказ Маннергейма: «С гражданским карельским населением надо обращаться дружелюбно, но с осторожностью. Русское население, напротив, следовало отправлять в концентрационные лагеря». Главный врач вооруженных сил Финляндии Суолахти в сентябре 1942 года ознакомился с положением дел в шестом лагере, и картина, увиденная им, пишет Куломаа, была неутешительной. Все тяжело больны, много худых и опухших от голода, много туберкулезных и умирающих. В марте 1942 года ответственный за взаимодействие Финляндского Красного Креста с оккупационной администрацией, профессор Аарне Валле, оценивая кризисную ситуацию со смертностью в концлагерях, рекомендовал увеличить продовольственные пайки или сократить нормы выработки. О недостатке продовольствия как основной причины смертности заключенных докладывал в мае 1942 года и главный врач Олонецкого округа Э. Сарасте.

* 28 мая 1940 г. Советское правительство приняло постановление №896 о сельскохозяйственном переселении в Карело-Финскую ССР 20 тысяч семей колхозников из Белорусской и Украинской ССР, Мордовской, Татарской, Чувашской автономных республик и ряда областей РСФСР.

Боевые действия в Карелии шли с 29 июня 1941 года по 19 сентября 1944 года. Они были не такими интенсивными, как на основных фронтах Великой Отечественной, но шли на огромной территории от Финского залива, Ладожского и Онежского озёр до Заполярья и потому унесли немало человеческих жизней: только за время оборонительных боёв в 1941 году советская сторона потеряла более 67 тысяч солдат и офицеров, финны и немцы примерно столько же вместе с ранеными и попавшими в плен.

Территории, оккупированные финской армией на юге Карелии

В советской, да и в немецкой историографии война в Карелии рассматривается как составная часть Великой Отечественной и Второй мировой, в Финляндии же распространена точка зрения, что это был отдельный конфликт, своего рода продолжение «зимней войны» 1939-1940 годов, потому даже и называется «война-продолжение». Именно в её годы, к слову, в 1942, а не в 1939 году и была написана и впервые исполнена знаменитая песня «Нет, Молотофф».

Причины начала этого «продолжения» войны вызывают ожесточённые споры. С одной стороны - советские бомбардировщики начали первыми бомбить финские корабли ещё 22 июня, с другой стороны - эти корабли в нарушение договора с СССР начали перевоз войск на Аландские острова, объявленные демилитаризованной зоной. Также на территории Финляндии ещё до 22 июня были размещены немецкие войска (главным образом в северных районах, нацеленные на атаку Мурманска). В правящих кругах Финляндии была популярна идея как минимум вернуть Выборг и другие территории, потерянные в ходе войны 1939-1940 годов, а как максимум - присоединить и всю Карелию с Кольским полуостровом. При этом территория Финляндии увеличивалась бы вдвое, а её восточная граница сокращалась в два раза и проходила преимущественно по водным рубежам (реки Нева, Свирь, Ладожское и Онежское озёра, Беломорканал).

После начавшегося 29 июня 1941 года наступления на советские позиции финские войска действительно вскоре вышли за пределы «старых» границ и вступили на территорию восточной, советской Карелии, которая никогда частью Финляндии не была. К началу октября финны захватили половину территории Карелии включая её столицу Петрозаводск, замкнули с севера кольцо блокады Ленинграда, но дальше неожиданно остановились и наступать вплоть до Белого моря не стали.

Минобороны Финляндии опубликовало военные фотографии периода с 1939 по 1945 годы. Гигантский архив вмещает фотографии, связанные с периодом Советско-Финской и Великой Отечественной войн, а также т.н. Лапландской войны, когда финнам пришлось воевать с немцами в Лапландии. По запросу Äänislinna + Petroskoi поисковая система сайта выдает несколько тысяч фотографий Петрозаводска. Каждую фотографию я посмотрел, многое сохранил для себя. Кое-что решил выложить в блог на всеобщее обозрение...

Наступление на Петрозаводск, из блога , 1941 год

Большая часть немногочисленной финской бронетехники была захвачена у Красной армии (в основном Т-26). Так на советских танках и захватывали советские города.

Из блога , 1941 год

Во время отступления советскими военными были взорваны и уничтожены множество зданий и предприятий, мосты, дороги. Основное оборудование и имущество предприятий было вывезено в другие регионы страны. Всего Карело-Финскую АССР покинули более 300 000 жителей...

____________________________

На первое время финны просто разместились в палатках на территории парка культуры и отдыха в центре Петрозаводска...

Из блога , 1941 год

Стоит упомянуть о том, что финны сразу после вторжения разделили население Петрозаводска и Карелии на две категории: русские и все остальные. Русские задерживались и попадали в концлагеря, которых только в Петрозаводске было шесть штук. Все остальные: местные карелы, вепсы, эстонцы, финны могли проживать в своих привычных условиях. Обе группы обязаны были нести трудовую повинность, подчиняться новой власти и содействовать оккупантам...

Из блога , 1941 год

____________________________

Есть один очень известный кадр времён освобождения оккупированного финнами Петрозаводска. Вот он: дети-узники за колючей проволокой и табличка на столбе «Вход в лагерь и разговор через проволоку воспрещён под угрозой расстрела» (). Всегда находятся разоблачители, которые пишут о том, что фото постановочное, никаких колючих проволок и лагерей в Петрозаводске не было, и вообще жестокость оккупантов по отношению к местному населению сильно преувеличена...

Из блога , 1941 год

(В советские времена, по всей видимости - чтобы не портить отношения с Финляндией, этот кадр часто показывался в этом, усечённом сверху виде из-за чего у зрителя складывалось впечатление, что действие происходит на территории, оккупированной немцами. На самом деле в оригинале он выглядел так (), с чётко видной надписью по-фински, - прим.ред. )

____________________________

Чем же занимались финны в свободное время в новообразованном городе Яанислинна (в переводе «Онежская крепость» - так был переименован Петрозаводск , - прим.ред. ). Каким был парад в честь годовщины вторжения в город. И в каких условиях оказалось подавляющее большинство жителей Петрозаводска в годы оккупации.

Из блога , 1941 год

Несмотря на военное время, в городе вновь заработал театр, где периодически давали концерты, ставили спектакли, выступал хор.

Из блога , 1941 год

Качели в парке культуры и отдыха., 1941 год

За годы оккупации через финские лагеря прошло около 30 тысяч человек. Около трети из них погибло. В эту статистику не входят данные о лагерях военнопленных, первые из которых начали создавать ещё в июне 1941 года и режим в которых мало чем отличался от режима концентрационных лагерей.

В своём письме домой 17 апреля 1942 года известный финский политический деятель и депутат сейма Вяйне Войонмаа писал: «...из 20-тысячного русского населения Ээнислинна, гражданского населения 19 тысяч находятся в концлагерях и тысяча на свободе. Питание тех, кто пребывает в лагере, не очень-то похвалишь. В пищу идут лошадиные трупы двухдневной давности. Русские дети перерывают помойки в поисках пищевых отходов, выброшенных финскими солдатами. Что сказал бы Красный крест в Женеве, если бы знал о таком... »

Книга финского историка Осмо Хюутиа «Жемчужина финских земель» выпущена крупным издательским концерном Edita и представляет собой документальное повествование не только о военных событиях и политике финляндских властей на территории Советской Карелии в 1941-1944 гг., но также о промышленной, торговой и образовательной деятельности в захваченных районах республики, о быте местного населения и его взаимоотношениях с оккупантами. Названием новому исследованию послужила фраза из финской газеты военных времен, которая предрекала Восточной Карелии стать «жемчужиной финских земель». В книге использованы уникальные фотографии из военных архивов Финляндии, которые в России практически неизвестны.

Публикация нового труда Осмо Хюутиа вызвала интерес многих ведущих изданий соседней страны. В частности, крупнейшая финская газета Helsingin Sanomat обратила внимание на тот факт, что концентрационные лагеря на оккупированной территории Карелии были созданы по приказу главнокомандующего финскими войсками, маршала Карла Маннергейма, который по-прежнему остается для многих финнов культовой фигурой. Это вызвало оживленную дискуссию в финском обществе.

- Доктор Лайне, издатель утверждает, что книга Осмо Хюутиа «впервые дает многоплановую и лишенную прикрас картину жизни на территории Восточной Карелии в 1941-1944 гг". Мне довелось познакомиться с несколькими работами финских исследователей, посвященных оккупации Карелии. О некоторых фактах я, действительно, впервые узнал от Осмо Хюутиа. Например, о том, что Объединение охраны природы Финляндии предлагало военным властям организовать в Восточной Карелии национальный парк. А в чем, по Вашему, новизна этой книги?

Это уже не первая попытка финских историков исследовать период оккупации Карелии. Моя докторская диссертация "Два лица Великой Финляндии. Гражданские и оккупационные власти Восточной Карелии 1941-1944 гг." появилась еще в 1982 году и тоже вызвала тогда большой интерес крупнейших финских газет и телеканалов. А в 2004 году в Финляндии вышла в свет книга Марьи-Леены Миккола "Утраченное детство", которая была посвящена финским концентрационным лагерям и основана на интервью с теми, кто их пережил. Книга Осмо Хюутиа затрагивает многое из того, что уже было опубликовано ранее, и, по большому счету, в ней нет ничего нового.

- Российские историки, как правило, не рассматривают участие Финляндии в войне 1941-1944 гг. отдельно от гитлеровской Германии. Для россиян финская оккупация Карелии была и остается частью событий Великой Отечественной войны. Однако финны эту войну называют «войной продолжения», как будто бы Финляндия участвовала в ней самостоятельно, не на стороне гитлеровской Германии. На мой взгляд, в книге Осмо Хюутиа достаточно хорошо описано, как Финляндия стала союзником Германии в войне против Советского Союза. Как Вам кажется, может ли новое исследование повлиять каким-либо образом на отношение финнов к «войне продолжения»?

В истории Финляндии «Зимняя война» 1939-1940 гг. - это первая война, в которой страна сражалась с Советским Союзом без каких-либо союзников. Когда Финляндия по Московскому мирному договору утратила часть своих территорий, финский народ был готов к новой войне. И это стало возможным, когда Германия приступила к разработке плана «Барбаросса», и Финляндии было предложено получить германскую военную помощь. Участие Финляндии в «войне продолжения» невозможно понять без «Зимней войны».

Возвращение утраченных по Московскому договору территорий - это была внутренне одобренная каждым финном причина вновь воевать с Советским союзом. Но то, что Финляндия выступила на стороне Германии, разделило финнов надвое, поэтому, когда началась новая война, финны стали активно исповедовать идею создания Великой Финляндии с присоединением российских карельских земель.

- Когда Осмо Хюутиа и другие финские исследователи описывают условия жизни населения на оккупированной территории, они признают, что финны проводили сознательную политику по разделению всех жителей Восточной Карелии на «национальное» и «не национальное» население. Но никто при этом не называет такую политику нацистской, хотя концентрационные лагеря в Карелии мало чем отличались от гитлеровских концлагерей. Почему в Финляндии обычно обходят эту тему молчанием? Рассказывают ли об этом финским школьникам?

Разделяя жителей Карелии на «национальное» и «не национальное» население, финские оккупационные власти исходили из того, что карелы являются родственным финнам народом, которые превратились бы после победы в граждан Великой Финляндии. Проживавшее в Карелии русское население и другие, не родственные финнам народы в глазах оккупационных властей не принадлежали к коренному населению Карелии, а были переселены в нее насильно в советское время.

Должен заметить, что Германия не оказывала влияния на такую политику финских оккупационных властей. Немцы на оккупированной территории Карелии присутствовали только в районе Кестеньги и Ухты (нынешний поселок Калевала - прим. «Столицы»), но там проживало всего около 3 тысяч гражданского населения. В начале войны в Олонецкой Карелии воевала одна немецкая дивизия, и уже осенью 1941 года она была выведена из этого района.

Создание концлагерей было собственной политикой финских оккупационных властей, которые на тот момент практически ничего не знали о немецких лагерях. Но с другой стороны, концлагеря были известны еще со времен англо-бурской войны в Южной Африке, концлагерями также можно было назвать и первые трудовые лагеря в Советском союзе.

В начале войны финны очень верили в свою победу и обсуждали возможность высылки русских в глубь Советского союза после падения Ленинграда. Эта тема затрагивалась, в частности, в переговорах с германскими союзниками поздней осенью 1941 года. Но когда взять Ленинград не удалось, финнам пришлось оставить заключенное в концлагеря население на весь срок оккупации. Высокая же смертность в финских концлагерях была обусловлена недостатком питания, а не уничтожением заключенных, как в германских лагерях.

Вообще, идеи национал-социализма были поддержаны крайне малым числом финнов, речь идет даже не о тысячах людей. Так что в Финляндии не было нацизма. А политическая идеология в отношении оккупации Карелии была чисто национал-романтической, правда, ультраправой.

Сегодня о войне финнам стремятся говорить только положительные вещи. Тема известна, но о ней не очень любят вспоминать. На уроках истории в финских школах вообще отводится немного времени собственной стране и ее войнам, поэтому тему концлагерей попросту не затрагивают. Многие молодые редакторы финских СМИ даже не знают те книги о войне, которые выходили до их рождения, но вот тема финских концлагерей все же периодически, раз в 5-7 лет поднимается и в газетах, и на телевидении.

- Осмо Хюутиа в своем исследовании уделяет немало внимания образовательной политике на оккупированной территории. По мнению историка, население Восточной Карелии было в значительной степени русифицировано советской властью. Как Вам кажется, могли ли проживающие в Карелии карелы и вепсы сохранить свой язык и национальные традиции в условиях «финского национального образования»? Не пришла ли на смену «русификации» их «финизация»?

В задачу образовательной политики, проводившейся финскими оккупационными властями в Восточной Карелии входило обучение всех детей на финском языке по традициям финской школы. Это касалось карельских и вепсских детей, поскольку русских детей поначалу вообще не учили. Карельский язык идентифицировался финнами как диалект финского, и если бы финское влияние продолжалось дольше, карельский письменный язык вообще не смог бы получить свое развитие.

Справка: Антти Лайне - родился в 1949 году, доктор исторических наук, доцент Карельского исследовательского центра Университета Йоэнсуу, автор нескольких научных работ, посвященных истории Карелии, в том числе - «Два лица Великой Финляндии» (1982) и «Карелия в XX веке» (2004). В ближайшее время готовится к публикации его книга о новых жителях бывших финских территорий, отошедших Советскому Союзу после Второй мировой войны.

Дети войны… Их осталось совсем мало. Еще немного, и некому будет рассказать о том, как выглядит война в детских глазах. «Черника» встретилась с одним из свидетелей той трагической эпохи, «сунским партизаном» Василием Дийковым, который рассказал нам немало того, что не прочтешь ни в одном нынешнем учебнике истории.

Мы сидим с Василием Михайловичем и его супругой Евгенией Александровной в палатке, разбитой в Сунском бору. Здесь пенсионеры из карельской деревни Суна под песчаный карьер. «Сунские партизаны» показали всей стране, как нужно отстаивать свои права – встать живым щитом перед лесозаготовительной техникой, жить в лесу под дождем и снегом, не поддаваясь на провокации, падать в обмороки, но все равно защищать свою Родину. И они победили.

Супруги Дийковы в лагере «сунских партизан». Фото: Алексей Владимиров

Мы записали это интервью во время последнего лесного дежурства Дийковых. Пили чай, разговорились, и Василий Михайлович поделился с нами своими воспоминаниями о детстве в оккупированном Петрозаводске.

– Василий Михалович, помните начало войны?

– Начало войны помню хорошо. Мы тогда в Петрозаводске в районе «Петушки» жили. Помню, как финны баржу разбомбили на Онежском озере с людьми. Это как раз перед занятием города было. Потом эвакуация. Мать решила нас с бабушкой и с младшей сестренкой Алевтиной в Ладву увезти. Сели на поезд, только поехали, как два самолета налетели. Солдат меня с полки выдернул, под столик пихнул и давай из винтовки стрелять. Финны два захода только сделали, но ни одна бомба в нас не попала. В Ладве встретил нас дядька – брат отца, а на следующий день со своей эскадрильей улетел воевать. Так и не вернулся. Потом нас начали готовить в эвакуацию из Ладвы, но не успели, финны пришли раньше. Рано утром прибежали солдаты, которые должны были сопровождать нас к месту эвакуации и начали кричать, что финны идут. Все попрятались в засеки для картошки, мы плакали. Потом стук резкий в дверь и крик: «Открывай!». Открыли, конечно. Те нас разгонять начали по сторонам. Мужиков в одну, нас, детей и женщин, в другую. Потом всех по домам стали гнать. Так мы оказались в оккупации. Порядок быстро навели. Идут по дворам и смотрят, все ли хорошо. Если навоз не убран, или дрова не сложены, или двор не подметен, сразу плеткой по спине. Скот ни у кого не отобрали, когда все на работах, его пастух пас, все его Рёх звали. Он потом финнам партизанские склады выдал, и после войны его посадили. Финны долго продукты из этих складов вывозили. За воровство финны нещадно наказывали. У нас белорусы жили, так пошли колосков нарвать и попались. Как их беспощадно пороли, потом мать, отца вытащили и тоже до полусмерти избили.

Василий Дийков на дежурстве в лагере «сунских партизан». Фото: Алексей Владимиров

– А финны к вам, детям, как относились?

– Да по-разному. Молодые злые, как черти, были, чуть что – сразу плеткой, а те, кто старше, более добрые были, даже подкармливали иногда. Помню случай один. Финн ставил катиску и рыбу ловил. Так мы с другом высмотрели это и решили покопаться у него. Дождались, когда он на велосипеде туда не поехал, и полезли. Вытянули катиску, а там щука и несколько окуней. Давай спорить, кто щуку возьмет, а кто окуней, и вдруг сзади тень и крик. Мы напугались, расплакались, а он рыбу себе в ранец вытряхнул, потом спрашивает: «Кушать путете?», мы давай отказываться. Думаем, как кинет нас сейчас в реку. Он достал галеты, еще что-то, кофе нам налил. Ну, мы что, давай есть. Потом он нам вицу показывает, мы как рванули. А финн пожилой был. А чуть позже у них на пилораме кто-то костыли в бревна вбил, там все поломалось. Всех стали проверять, и кто не с ладвинской пропиской был, выселять из деревни стали. Нас, не местных, посадили в машину и увезли в Петрозаводск…

– Так вас, как русских, наверное, в концлагерь сразу определили?

– Нет, повезло, в лагерь нас не определили, привезли в район 75 завода, там сараи стояли, туда и поселили. Прямо на полу спали, потом морозы начались, и дети умирать стали, всех давай расселять по частным домам. Мы жили на улице Анохина у дяди Пети, там же еще финская врачиха квартировалась. Добросовестная женщина была. Дядя Петя работал на мясокомбинате и, как сейчас помню, привяжет ливерную колбасу под штанами и в сапог. Принесет, достанет и говорит бабушке: «Давай не брезгуй, чистая». Врачиха финская мою мать устроила к себе в больницу, это как к пристани от площади Кирова спускаться, наверное, и сейчас здание живое. Мы голодно жили. Придем с Алевтиной к маме в больницу, там у них повариха была, толстая такая, так спрячет нас, накормит, потом еще в бидончик супу с собой нальет, посмотрит, нет ли никого, и проводит. А мне тогда уже семь лет исполнилось, начали собирать в школу. Тогда она на улице Антикайнена открылась. Правда, учился не долго. Я крещеный был, так вот пришел финский поп, что-то говорить стал, а я его за бороду поймал. Меня и выгнали. После этого к группе ребят пристал, и мы ходили «промышлять». Один раз к разведчикам пришли, те откуда-то на своих санках приехали, в баню собирались, и давай попрошайничать. Те рассердились и выгнали нас. Уходим, смотрим, один ранец свой забыл, мы его и сперли. Самое интересное, что все это видел часовой, но не выстрелил в нас. Финны потом побегали, не нашли, наверное, подумали, что где-то оставили и укатили на своих санях в сторону Лососинного. Подстрелили один раз. Мы в заборе лаз проделали и ходили туда к шоферам. А старший Юрка у нас был, ему лет 15 было. Так он предложил один раз доску с гвоздями под колесо машины какого-то офицера подложить. Стали подкладывать и тут выходит помощник этого командующего. Увидел, закричал: «Перкеле! Перкеле!», мы деру, те начали стрелять. Чувствую – обожгло ногу, я бегом домой, забегаю, реву, там как раз финка-врачиха, увидела, что кровь у меня. А тут свистки, кругом солдаты бегают. Вбегают к нам, так врачиха давай на них орать. Те увидели ее форму и ушли. Финка ногу мне перевязала и отвела к нам, мы в полуподвале жили. Матери и бабушке кричит, чтобы никуда меня не выпускали, иначе «пух-пух». Повезло, что хорошая финка попалась, иначе всех бы расстреляли. В общем, просидел я две недели дома. С бабушкой тоже один раз у финнов сапоги уперли. Идем по улице Гоголя вниз, солдаты во дворе за столами сидят, а в окно видно, что на подоконнике сапоги стоят, и форточка открыта. Я говорю, смотри какие красивые. Она: «Ой, а как взять?», а мне что – в форточку прыг и подал сапоги. Потом смотрю, а это склад вещевой, и форма в тюках свалена. Вытащил еще пару френчей, подал ей, она быстренько за угол все это отнесла. Я выбираться и ушли. Приходим домой, а там дядя Петя. Спрашивает, откуда мы все принесли. Рассказали. Тот на бабушку матом, мол, что старая совсем сдурела, ребенка под пули подставлять. Это перед освобождением было.

– Про освобождение Петрозаводска было бы очень интересно послушать.

– Да, конечно. Мы с мальчишками бегали по улице, вдруг смотрим – финны забегали, в машины начали грузиться и уезжать. Одна машина, вторая, третья. Солдаты, стоя в кузове, битком набились. А потом город три дня без власти был, а финны перед уходом еще тюрьму открыли, и зэки все это время грабили магазины, склады, в квартиры врывались. А потом опять стрельба. В районе порта что-то обстреливали. Потом после стрельбы видим – танк идет, подъезжает к мосту, а мост-то финны взорвали. Мы к этому танку и давай показывать, где мелко. Танк переехал речку, танкист из него высунулся и спрашивает, где финны. Мы ему, какие, мол, финны, их уже три дня как нет, здесь только одни заключенные рыскают, и у людей все отбирают. Он что-то передал по рации и нам: «Ребята бегите на пристань, сейчас катера придут!». Мы и рванули. Прибегаем, а там народищу, с красными флагами уже пришли. И катера подходят. Сначала два, а потом еще три. Спускается морской офицер, спрашивает про финнов, все ему отвечают, что финны, наверное, давно уже дома. Тут одна женщина к нему подошла, что-то на ухо сказала и показала на мужика, а тот с флагом стоял. Офицер к мужику подошел, что-то спросил, потом подозвал двоих моряков и приказал арестовать. Вот так я встретил мир.

– Василий Михайлович, вы рассказывали, что ваш отец на Зимней войне погиб, и вы его долго разыскивали.

– Да, отец как ушел на финскую, так и не вернулся. Он воевал в18-й стрелковой дивизии, которая была окружена финнами под Питкярантой и полностью разгромлена. Был простым артиллеристом и погиб уже в конце войны – 29 февраля 1940 года. Разыскивал я его долго. Запросы делал, знал только, что он лежит где-то под Питкярантой. Потом, после войны уже, когда шофером работал, ездил в Сортавалу, останавливался в тех местах, все могилу искал, а их там очень много – бои страшные были. Помню один знаменательный случай из этих поисков. Как-то ехали в Сортавалу и женщину у меня в автобусе укачало. Пришлось остановиться как раз в тех местах. Пока она отдыхала, пошел посмотреть и наткнулся на пушечный лафет. Смотрю – какие-то инициалы там выцарапаны. Запомнил место и в следующий раз уже с бензином пришел, отмочил, оттер, а там надпись: «Терешков». Господи, думаю, наверное, тот самый. Приезжаю в Петрозаводск и Сенькину (первый секретарь Карельского обкома КПСС (1958-1984 – прим. «Черники») позвонил, я с ним знаком был. Помните, говорю, Терешкова (Валентина Терешкова – единственная в мире женщина, совершившая космический полет в одиночку – прим «Черники») приезжала, а я могилу ее отца нашел. Тот взял этот вопрос под свой контроль. Она потом приезжала на могилу отца, хотела меня видеть, а я в командировке был. А разыскать могилу отца помогли поисковики из Питкяранты, сын потом и нашел, я потом туда ездил. Оказывается, в похоронных списках фамилия была перепутана, не Дийков, а Динков, но разобрались.

После войны Василий Михайлович работал водителем, служил в пограничных войсках в Заполярье. В 1958 году встретил девушку Женю, вскоре женился, и с тех пор они вместе живут уже 58 лет в деревне Суна.